Морской волк. Восточный фронт - Влад Савин

И не выйти уже из боя — лоб в лоб, на контркурсах, две мили всего! Будем разворачиваться, наловим бортом торпед. Ну что ж, бисовы дети, покажем, как умеют драться советские моряки, памяти предков не посрамим, Рудневу в Чемульпо хуже было! И за нами не гнилой царский режим, а великий и непобедимый СССР! А еще транспорта, к которым японцев пропускать нельзя. Радио в штаб — веду бой с японской эскадрой! И — проиграть этот бой мы права не имеем! Хоть бы проклятая облачность разошлась, чтобы наша авиация вступила в игру!

И тут крайний правофланговый японец, один из крейсеров, взорвался! Торпеда с "Резвого" все же нашла свою цель — сорок кабельтовых, шесть минут хода, считая еще преследование по кильватеру, да не прямо, а циркуляциями! Взрыв очень сильный, японец сразу осел кормой и стал крениться, потерял ход. Равными стали силы, подыграла нам судьба! И видно вблизи, что хорошо японцам досталось, многие битые, особенно те два, что позади, один так вообще выглядит, краше в гроб кладут, кормовых башен у него нет, от остатков второй трубы до кормовой оконечности пожар — наверное, 180мм с мгновенным разрывом так отработал, и не один, снаряды у нас были для стрельбы по берегу снаряжены, "взрыватель осколочный", а отчего сейчас установку не сменили, командир БЧ-2 здесь, или на "Кагановиче", взыскание после получит… если доживем!

Больше адмирал ничего подумать не успел. Как небо рухнуло, что то больно ударило в живот, в бок, в ногу — разорвался японский снаряд. Адмирал уже не видел, как его, вместе со всеми, кому не повезло, уносили с мостика вниз, под броню. Впрочем, управлять таким боем не мог уже никто, ни с той, ни с другой стороны. В другом совсем бою, американский адмирал, попав в похожую ситуацию, успел лишь приказать, "четным кораблям стрелять вправо, нечетным влево", и все!

Двадцать кабельтовых, две морские мили, по-сухопутному, чуть меньше четырех километров — дальности до горизонта, на уровне земли. С мостика, а тем более с КДП, видно дальше, но все равно, на взгляд сухопутного человека, цель кажется далекой. А для морской артиллерии, это почти что стрельба прямой наводкой, и при взаимной скорости сближения шестьдесят узлов, почти 120 километров в час, это расстояние пролетается за две минуты! И нет уже никакого высокого искусства боя, кто лучше сманеврирует, кто кого переиграет — идет дикая бойня в упор.

Как ни странно, это играло против японцев — у них, за три года войны, опытные командиры и экипажи хорошо отработали правильный маневр всем ордером, взаимодействие штурманской группы с ЦАПом (чтобы не терять пристрелку на поворотах), японские тяжелые крейсера реально служили лидерами дивизионов эсминцев во множестве сражений, начиная еще с Ост-Индии января сорок второго. И в классическом морском бою при хорошей видимости, еще неизвестно, у кого был бы шанс — даже при том, что в действительности здесь было не три японских "тяжа", а все-таки один — еще два (включая тот, кого настигла торпеда "Резвого") оказались, при ближайшем рассмотрении, большими эсминцами ПВО тип "Акицуки" — силуэтом на крейсера похожи, башни линейно-возвышенно, и размеры вдвое крупнее обычных эсминцев. Но даже один "Миоко", воюющий четвертый год, против двух наших "полутяжей", не прошедших полный курс БП, это было очень много — с учетом, что у японцев тяжелые крейсера изначально задумывались прежде всего для истребления себе подобных в морском бою (а не для защиты коммуникаций, как крейсера англичан, и не для дальнего рейдерства, как у немцев) — и потому несли пять башен главного калибра, десять стволов (у англичан и американцев, восемь — девять), и четыре четырехтрубных торпедных аппарата (полновесный залп эсминца с каждого борта). И радары у японцев в 1945 году уже были, и опыт их использования тоже имелся… вот только не уделял Императорский Флот должного внимания радиоэлектронной борьбе, когда локатор забивается активными помехами!

Зато штурмана у японцев сделали свое дело слишком хорошо. Место, курс и скорость русской эскадры было определено в первые минуты, до того как радары перестали видеть цель — и штурмана вели корабли по счислению, рассчитав место, где надлежало выйти из тумана. Если бы, чуть в стороне, тогда залп торпедами, из всех аппаратов, и отворот обратно в туман, а после снова выскочить, добить артиллерией уцелевших! Но к неожиданности самих японцев, они оказались совсем накоротке, и лоб в лоб, на полном ходу, поздно уже отворачивать, на циркуляции вынесет к противнику вплотную, нет смысла уходить в туман, все должно решиться в одном столкновении. Вперед, за Императора — Тэнно Хэнку Банзай!

На мостике "Фудзицуки" командир обнажил меч, и размахивал им, крича что-то воодушевляющее — когда прямое попадание русского снаряда снесло за борт верхний ярус надстройки, вместе с мостиком и всеми, кто там был. На "Миоко" еще до выхода в атаку была подбита четвертая башня, кормовая возвышенная, а пятая действовала с перебоями, наводимая вручную. По непонятной причине взорвался "Юцуки", сдетонировал кормовой погреб и запасные торпеды над ним — удивительно, но то, что осталось от корабля, все еще было на плаву, но боевой ценности не имело. Эсминцы "Асашимо" и "Намакадзе" шли за флагманом, не имея видимых повреждений, но "Исакадзе" и "Касуми" едва хромали позади, причем последний еще и сильно горел. Проклятые демоны — "Касуми", будучи кораблем более раннего проекта, не прошел модернизацию по усилению ПВО, и сохранил штатные три башни 127мм, а на прочих "стандартных" эсминцах (исключая тип "акицуки") одну снимали, как и запасные торпеды, ради лишних зениток. Теперь же с него сигналят, что были вынуждены избавиться от торпед, во избежание взрыва, и боеспособна лишь одна башня, два ствола из шести, и ход только 20 узлов — из этого боя ему выйти скорее всего, не суждено! Но разве долг самурая не в том, чтобы умереть за Японию? Тэнно Хэнку Банзай!

Русские тоже не отвернули. Если у японцев был фанатизм, то у советских моряков — спокойная уверенность победителей в самой страшной войне, рядом с которой русско-японская и близко не стояла. И старания политработников, уже год накачивающих личный состав пропагандой, "отомстим за Порт-Артур и Сергея Лазо". И сообщения об успехах первых дней войны — наши бьют самураев на Сахалине, очищают острова Курильской гряды, проклятую "японскую таможню", успешно прорывают их оборону в Маньчжурии. Хотя большая часть экипажей, находясь внизу на боевых постах, даже не видела противника, лишь исполняя свои заученные обязанности, как на учениях. А те, кто были наверху (например, расчеты противоминной артиллерии и зенитных автоматов), работали как машины, на рефлексах, вбитых в подсознание многократными тренировками — смысл которых и был, чтоб матрос, даже контуженный, не задумываясь делал то, что ему надлежит. А еще, каждому не верилось, что убьют лично его.

Торпеды ушли с обоих сторон, в самом начале боя — иметь на палубе столь взрывоопасный груз, в такой ситуации было самоубийством, а дистанция уже давала хороший шанс на попадание. Снаряды рвали в клочья корабельную сталь и человеческие тела. Вот где японцам было бы пожалеть о "картонных" башнях даже на своих тяжелых крейсерах, 25 миллиметров брони, это несерьезно, лишь осколок остановит! А все посты управления и командно-дальномерное хозяйство "Миоко" не имели даже такой защиты — что при отсутствии в башнях своих дальномеров и СУО (а на наших крейсерах это было!) становилось совсем непростительным. Все же "Миоко" был заложен в 1924 году, а советские, "проект 26–бис", на полтора десятилетия позже, это много, для развития не только техники, но и концепций. И модернизация не всегда выход: можно добавить зенитки и радары, но дополнительные броневые конструкции требуют гораздо больше веса, причем "верхнего", снижающего остойчивость, которая у перегруженных вооружением японцев и так была на пределе.