Разгром - Виктор Суворов
Шрифт:
Интервал:
В этой ситуации в руководстве Великобритании зрело понимание того, что с войной пора кончать. Британия первой объявила Германии войну, она могла протянуть и пальмовую ветвь. А Гитлер и без этого как после разгрома Польши, так и после разгрома Франции предлагал Великобритании мир. Неоднократно. И странный полёт Гесса на истребителе в логово британского льва явно наводил товарища Сталина на весьма неприятные размышления.
Если бы Британия, оценив разрушительные следствия затяжного военного кризиса и всю бесперспективность сложившейся ситуации, вдруг вышла бы из войны, тогда Сталин внезапно оказался бы в очень незавидном положении. Один. Без союзников. Имея под пятой миллионы озлобленных людей и на недавно освобождённых землях, и в родных советских лагерях и десятки миллионов в советских колхозах. Эти миллионы в определённых обстоятельствах могли припомнить родной власти её некоторые не до конца продуманные действия.
Выход Британии из войны грозил Сталину и чисто военными неприятностями.
На протяжении всей войны германский флот против Советского Союза по большому счёту не воевал. Он воевал против Британии, потом ещё и против флота США. В случае выхода Британии из войны вся мощь германского флота развернулась бы против Советского Союза. Гитлер резко сократил бы производство подводных лодок (самое большое в мире), за счёт этого резко увеличил бы производство танков, артиллерии, боеприпасов.
На протяжении всей войны большая часть германской авиации воевала в Западной Европе, отбивая воздушные налёты британской, а затем и американской авиации. В случае выхода Британии из войны (а США ещё и не вступали) вся мощь германской авиации обернулась бы против Советского Союза.
В ходе войны авиация западных союзников превратила германскую промышленность в груды искорёженного металла, а германские города – в океаны щебня. Говорят, что выбомбить Германию из войны не удалось. Правильно. Но представим, что эти бомбардировки прекратились в 1941 году, не набрав размаха, и германская промышленность работает без помех, и вся её продукция – против Советского Союза. Каково бы тогда пришлось товарищу Сталину?
Пока Вторая мировая война шла на континенте, интерес Сталина заключался в том, чтобы выжидать истощения европейских государств в войне. Сталин хотел, чтобы все участники войны «получше разодрались». Именно этими словами он выразил свой замысел в кругу ближайших соратников.
Однако летом 1940 года Гитлер внезапно сокрушил Францию и вышвырнул британские войска из Западной Европы. Такого оглушительного успеха не предвидел никто. Даже и сам Гитлер.
Но именно в этот момент возникла патовая ситуация в войне между Британией и Германией. Это понимали и в Берлине, и в Лондоне. В Москве это тоже понимали. Именно с этого момента появилась вероятность заключения мира между Германией и Британией. Победа не светила ни одной, ни другой стороне. Поэтому в любой момент стороны могли согласиться на ничью. Этого Сталин остерегался больше всего.
Оптимальный вариант для Сталина – нанести удар по Германии в июне 1940 года в момент разгрома Франции Германией. Вся германская авиация – во Франции. Все танки там. Вся тяжёлая артиллерия. Самые талантливые генералы. Все отборные войска. К концу операции германские тылы растянуты, техника требует ремонта, запасы ГСМ и боеприпасов почти полностью исчерпаны… А на советской границе только десять германских пехотных дивизий. Без единого танка. И румынскую нефть никто не защищает.
Однако и Сталин не предполагал столь быстрого падения Франции. Момент нападения на Германию был великолепным. Но надо тайно отмобилизовать и выдвинуть к границе дивизии, корпуса и армии Первого стратегического эшелона, развернуть в районе границ 250 новых аэродромов, командные пункты, узлы связи, госпитальную базу, подвести и выложить на грунт сотни тысяч тонн боеприпасов, запасных частей, инженерного имущества, вынести к границам базы ГСМ, перебазировать авиацию, обеспечить войска топографическими картами, планами первых операций, перевести промышленность и железные дороги на режим военного времени, отмобилизовать и выдвинуть из глубины страны Второй стратегический эшелон, решить ещё массу всевозможных проблем. Это как запуск ракеты на Марс. Не учтёшь самую дурацкую мелочь – может грохнуть на старте.
Одним днём в столь грандиозном предприятии не обойдёшься. И двумя месяцами тоже. А дальше – осень и зима. С раскисшими аэродромами, дождями, туманами, нелётной погодой. И Сталин решил: не сейчас, а в первый подходящий момент.
Но первый подходящий – не раньше мая 1941 года.
В 1938 году лидеры Великобритании, Франции, Италии и Германии встретились в Мюнхене и быстро решили возникшие проблемы.
В 1940 году круг игроков сократился до минимума, а продолжение игры не сулило ничего хорошего обоим игрокам. Кто мог гарантировать, что в новой обстановке лидеры Германии и Британии не встретятся снова и не решат возникших проблем? Какой Молотов, Берия, Деканозов, Фитин, Проскуров или Голиков мог поручиться перед товарищем Сталиным за то, что вот прямо сейчас, в июле 1940 года, в каком-нибудь нейтральном Мадриде не расселись вокруг стола переодетые в штатское британские и германские генералы и не чертят карту раздела интересов двух стран? Кто мог ручаться за то, что в каком-нибудь уютном загородном поместье, в какой-нибудь нейтральной Женеве не встретились два господина приятной наружности и не обговаривают условия перемирия? Кто мог ручаться, что Черчилль не ведёт тайных переговоров с Гитлером?
Если в августе 1939 года вожди Советского Союза и Германии могли сговориться за несколько часов с перерывом на посещение первого акта «Лебединого озера» в Большом театре, то почему в июле 1940 года вожди Великобритании и Германии не могли сговориться с такой же быстротой? Вот что не давало покоя Сталину.
В любой момент как гром среди ясного неба могла прогреметь страшная весть: война между Великобританией и Германией завершилась почётным миром! В свете такой перспективы оттягивание войны было для Сталина смертельно опасным. После разгрома Франции оттягивание войны могло для Советского Союза обернуться катастрофой и гибелью.
Сталин это понимал лучше всех.
Безотносительно Суворова существует элементарная логика и здравый смысл. Просто Суворов, он, не знаю, как сказать, некий эталон для кого-то, что ли. Как бы есть очевидные вещи, безотносительно, был Суворов, не был Суворов.
Д. Захаров. «Эхо Москвы», б февраля 2006 г.
«Ледокол» ниспровергали многие.
Без успеха.
Но убойный довод всё-таки был найден: так не Суворов же открыватель! Нам всё это и без него было известно! А если так, то читать его книжки незачем. Да и спорить не о чем.
Один из моих самых первых ниспровергателей, советник Президента России генерал-полковник Д. А. Волкогонов, объявил язвительно: всё, что содержится в «Ледоколе», было в нашей стране «известно каждому, от пионера до пенсионера».
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!