Правдивая история завоевания новой Испании - Берналь Дель Кастильо

Говорят, что гордая надпись на пушке очень не понравилась другим слугам короля; даже герцог де Бехар видел в ней излишнее самомнение. Но я, по правде, этого не нахожу: какой иной, в самом деле, полководец оказал своему королю столь великие услуги, притом так, что тому это не стоило ни песо? Кто, подобно Кортесу, покорил и просветил целый новый мир? Конечно, говоря о Кортесе, не следовало бы забывать лишь о верных его товарищах!

Кулеврина «Феникс» была переплавлена в Севилье и дала, говорят, сумму в 20 000 дукатов. А слава Кортеса, благодаря этим великим подаркам, прежним и теперешним, распространилась не только по всей Испании, но и по всей Европе.

Кстати, дело Мартина Кортеса с Риберой, укравшего у него несколько тысяч песо из посылки сына, так и не закончилось: уже во время процесса Рибера как-то поел ветчины и тотчас же умер, без покаяния…

Но вернемся к Кортесу, который все еще, не покладая рук, трудился над восстановлением Мешико. Чтоб привлечь засельников, он объявил свободу от налогов и податей, пока все дома не будут вновь построены, дамбы и мосты исправлены, водопровод приведен в прежний вид. Появился и первый госпиталь для больных индейцев, за которыми умело и любовно ухаживал наш Ольмедо.

В это же время прибыли и 12 франсисканцев, посланных нам кардиналом доном фрай Франсиско де лос Ангелесом — генералом10 Ордена монахов франсисканцев, о посылке которых, в помощь Ольмедо, Кортес давно уже хлопотал. Среди них был и фрай Торибио11, по прозвищу «Мотолиния», то есть «Бедняк», которое дали ему мешики. Сильно они ему дивились, ибо знали, что он, отдавая последнее индейцам, нередко ложился голодным, всегда ходил босиком, в плохой одежонке. Любили же они его за то, что он всегда заступался за них. Итак, франсисканцы прибыли в Вера Крус. Узнав об этом, Кортес распорядился о самом торжественном их приеме: всюду по дороге должны были быть построены новые хижины, украшенные зеленью и цветами; встречать их должны были процессии со знаменами и свечами, при колокольном звоне. Сам Кортес при их приближении, вышел далеко за окраину Мешико; его сопровождали мы все без исключения; присутствовал также Куаутемок со своей свитой и множество касиков других городов. Мешики были неслыханно поражены, когда сам грозный Малинче, которого они привыкли почитать, как своих идолов или божеств, поспешно спешился и с видом величайшего смирения пошел навстречу каким-то невзрачным людям в плохой одежде, а затем пытался у них поцеловать руку. Дивились они этому немало, но сами, начиная с Куаутемока, поступили так же.

И помещены были прибывшие в особом доме, где падре Ольмедо заботился о них и куда часто захаживал и Кортес, принося им богатые подарки.

Впрочем, у Кортеса было немало и иных забот. Опасался он, например, новых интриг в Испании, а посему хотел как можно быстрее отправить туда новую партию золота. Короля бы это очень расположило, а герцог де Бехар, видя такое богатство, тем охотнее согласился бы на сватовство к его племяннице, сеньоре донье Хуане де Суньиге.

Вместе с золотом послано было к королю и подробное донесение о последних делах. Между прочим, Кортес сообщил, что Кристобаль де Олид, посланный в Гондурас, отложился, подстрекаемый губернатором Кубы Диего Веласкесом; Кортес испрашивал разрешение судить и наказать ослушника, дабы другим неповадно было подражать ему. Послал он также письмо к своему отцу, сообщая, что вновь назначенный Родриго де Альборнос — ставленник Фонсеки, а посему его враг, который, конечно, будет ему вредить всюду и везде. Пусть Мартин Кортес следит, чтоб донесения Альборноса не испортили положения Кортеса при дворе.

Действительно, Альборнос послал с тем же кораблем доносы и письма к королю и Фонсеке; в них было сказано, что Кортес не только утаивает львиную долю всех доходов, но и является изменником, так как заставляет всех касиков Новой Испании чтить себя как короля, так что о подлинном короле они ничего не знают; отложится ли он совершенно или будет вести двойную игру и далее — сказать трудно, во всяком случае, лучше всего послать бы видного уполномоченного с достаточными военными силами и покончить с Кортесом.

Фонсека, со своей стороны, также разжигал короля, а тут еще подоспели Нарваэс и Кристобаль де Тапия. Невольно уступая столь единодушному мнению, король выразился так: «Хорошо. Ежели все это правда, я сурово расправлюсь с Кортесом. Пусть он знает, что справедливость выше всякого присылаемого золота!»

Вскоре же Его Величество велел адмиралу на Санто Доминго выступить против Кортеса, схватить его и, ежели обвинения подтвердятся, казнить его отсечением головы. Нечего делать, адмиралу пришлось согласиться, но, к счастью, у него не было средств на снаряжение экспедиции, а тем временем Кортес-отец успел все сообщить герцогу де Бехару. Тот рьяно принялся за дело и вскоре добился аудиенции для Мартина Кортеса. Король был в добром настроении, и старый Кортес сумел убедить его во вздорности обвинений и лживости самого Альборноса. Были еще раз рассмотрены реляции самого Кортеса, и король решил, наконец, что для выяснения всей правды следует послать в Новую Испанию надежного, правдивого и независимого человека с неограниченными по сему делу полномочиями. Избран был лиценциат Луис Понсе де Леон, и срок отъезда указан ему был кратчайший. Но на деле он отбыл лишь через… два с половиной года!

В свое время я рассказал, как Кортес послал Кристобаля де Олида в Гондурас и как тот под влиянием губернатора Кубы Диего Веласкеса ему изменил1. Лишь только Кортес узнал об этом поступке, как он, не имея возможности отправиться самому, послал прибывшего из Кастилии Франсиско де Лас Касаса с 5 кораблями, дав ему на подмогу несколько конкистадоров первого призыва — Педро Морено Медрано, Хуана Нуньеса де Меркадо, Хуана Бельо и других.

Приказ гласил кратко: во что бы то ни стало захватить Кристобаля де Олида. Флот вышел из гавани Вера Круса и после очень удачного перехода прибыл в гавань Триунфо де ла Крус, где находились и корабли Кристобаля де Олида. Не зная, в чем дело, Кристобаль де Олид, тем не менее, послал навстречу две хорошо вооруженные каравеллы [(carabelas)] с запретом входа в гавань. Лас Касас не подчинился; завязался бой, и Олид потерял одну из каравелл и четырех человек, что для него тогда было крупным уроном, а посему он, желая выиграть время и подтянуть разбредшие свои по стране силы, начал как бы мирные переговоры. Лас Касас поддался на эту удочку, несмотря на то, что во время боя ему тайно подбросили письмо, где сторонники Кортеса советовали ему скорее высадиться и захватить Кристобаля де Олида.

Переговоры установили перемирие на сутки, а ночью поднялась ужасная буря: все корабли Лас Касаса со всем их грузом затонули, 30 человек погибли, а остальные, спасшиеся, после двухдневных скитаний, голодные и холодные, должны были сдаться. Еще важнее для Кристобаля де Олида было, что и Лас Касаса удалось захватить; его он и продержал в тюрьме, а с остальных взял присягу верности, после чего они были выпущены на свободу.

Но этим триумф Кристобаля де Олида не ограничился. Дело в том, что часть своих сил он послал к заливу Дульсе [(Golfо Dulce)], где засел некий Хиль Гонсалес де Авила2 в качестве губернатора, случайно прибывший в эти края и основавший там город Сан Хиль де Буэна Виста [(San Gil de Buena Vista)]. Окрестные туземцы были очень воинственны, и Хиль Гонсалес де Авила лишь с трудом держался против их напора. Узнав об этом, Кристобаль де Олид задумал ликвидировать весь гарнизон. План не удался; гарнизон отчаянно защищался, и люди Олида потеряли 8 человек. Теперь экспедиция возвращалась: города, правда, не взяли, зато вели нескольких пленных и среди них самого Хиля Гонсалеса де Авилу.