Отпускник - Вадим Ледов

совершали. Все они оказались молодыми, или даже очень молодыми парнями, от совсем юных, до примерно двадцати пяти — двадцати восьмилетнего возраста. Многие из них были увешаны оружием, гранатами и пулеметными лентами, словно революционные матросы или афганские моджахеды. Да и вообще, в чем — в чем, а в оружии тут недостатка не наблюдалось: крупнокалиберный пулемет у стены, развернут стволом в сторону дверного проема, пирамида автоматов в углу, ящики с боеприпасами и даже гранатомет, прислоненный к печке.

Я глянул в себя. Мать честная! Все в алертах и в дебафах! Ползут предупреждения, мигают восклицательные знаки. Как с этим жить-то?

— Не волнуйся… — задумчиво сказал откуда-то сзади, сутулый, — жить тебе осталось недолго…

Он вышел из-за моей спины и опять уставился, своими змеиными глазами:

— Ладно уж… мучить тебя, мне, к сожалению, некогда… давай договоримся по-хорошему. Ты мне рассказываешь, где моя девочка. А я из благодарности, убью тебя не больно… — он, не глядя, протянул в сторону руку, и в нее моментально вложили пистолет.

— Смотри! — он поднес ствол к моей голове. — Бах!.. — ствол легонько ткнулся в лоб, — и ты уже на небесах! Ну, согласись, хорошее ведь предложение?

Я с трудом сглотнул вязкую слюну. Меня всего трясло. Было, одновременно, холодно и жарко. Градом катился пот и бил озноб. Все от осознания того, что сейчас меня убьют. Убьют в любом случае. Скажу я что-либо или не скажу, моя жизнь оборвется. Как же так? Почему? Это не справедливо… я даже не смогу сопротивляться, прикрученный к этому мерзкому креслу… застрелят или зарежут, как барана.

— Ты не уснул, мой юный друг? — поинтересовался сутулый.

— Какая девочка? — с трудом выдавил я из себя.

— Ах вон оно что… — разочарованно вздохнул тот, возвращая пистолет обратно, — ну, если не хочешь по-хорошему… давай по-плохому!

Мысли вихрем носились в моей голове. Что он задумал? В любом случае ничего хорошего… Что делать мне? Сказать, где Алена? Так я не знаю, где она… Стоп! Хватит истерик! Соберись тряпка! И так, что мы имеем? Он сказал, убьет в любом случае, расколюсь я или нет. И не врет, ведь гад, не пугает… точно убьет! Так… надо быть прагматичным. Черт! Как это трудно, когда жизнь на волоске. Говорить нельзя и не говорить нельзя. Остается тянуть время… до последнего тянуть время. Меня могут найти? Хотелось бы в это верить, но что-то не очень верится. Я сам не знаю, где я… Да, даже если и найдут… даже если и справятся с этой, вооруженной до зубов, кодлой… меня уже сорок раз успеют убить. Так что же, нет выхода? Должен же быть, хоть какой-то выход. Допустим, я ему говорю адрес Алены… Дальше, что? Он меня убивает? Фиг! Ведь если я соврал, потом спросить будет уже не у кого. Значит, он прежде должен проверить, правду ли я сказал. До этого момента я гарантированно буду жить. А если он возьмет меня с собой, чтобы если что, на месте спросить за неправду… А вдруг наши уже там… Вдруг они меня отобьют? Реально? Да! В этом случае появляется хоть какой-то шанс. Пусть призрачный, но шанс!

— Если я вам скажу ее адрес… что вы с ней сделаете?

Сутулый усмехнулся:

— Это больше не твоя забота, юноша! Итак, слушаю тебя? И учти, я уже потерял с тобой очень много времени! Я слишком засиделся в этом городишке. Мне давно пора быть в другом месте, а то чувствую, здесь скоро соберется вся ваша свора.

Откуда эта сволочь знает про Наблюдателей? И вообще про Службу карантина?

— А если…

— "Если" для тебя закончились!

— Какой мне смысл говорить правду… если вы не оставляете мне никакой надежды. С тем же успехом я могу и наврать… по крайней мере, альфа вам не достанется.

— Хороший вопрос! — сутулый прищурился. — Спрашиваешь, как проверю? А очень просто! Разрублю тебе башку, — он опять, не говоря ни слова, протянул руку, в нее вложили здоровенный мясницкий тесак, — и погадаю на твоих мозгах! Как тебе такой способ проверки?

— Эффектно, конечно… — мне с трудом удавалось не стучать зубами от страха. — Но сомневаюсь, что это вам поможет… У меня есть другое предложение: я вам говорю, где находится альфа. Вы берете меня с собой, а потом если я сказал правду, отпускаете…

Сутулый неприятно заухал, словно филин, что очевидно означало у него смех:

— Ты поверишь, если я пообещаю тебя не убивать?

— А что мне еще остается делать? Зачем вам меня убивать? Собственно вам, я никакого зла не принес, а наоборот, можно сказать, пользу… я искал альфу и нашел. А те двое… так это была чистая самооборона. Вы же сами все знаете!

— Смешной парнишка… — сутулый развел руками, и оглянулся по сторонам, как бы призывая в свидетели всех присутствующих, — ты кого тут пытаешься развести? Неужели меня? А ведь действительно, никого здесь больше нет, значит, меня! Зла говоришь не принес? Да для меня, ты сам по себе абсолютное зло! Ты ведь в Службе недавно?

Откуда он знает? — вновь поразился я.

— …если браслетик с тебя снять, — невозмутимо продолжал тот, — практически никакого последействия не останется. Ты ведь с ним сжиться-то не успел, а что это означает? Затрудняешься ответить?.. Хорошо, отвечу за тебя — это означает, что, если с тебя снять браслет, твоя глупая головенка, будет хрустально прозрачна, для моего пытливого взора. Следишь за мыслью? Возникает вопрос, как снять браслет? Ведь кроме тебя самого, его никто больше, снять с тебя не сможет. А ты ведь не захочешь? А если даже и попробуешь, по принуждению у тебя ничего не получится… только по доброй воле… Верно? И все-таки, мне это удавалось… — он расстегнул пуговицы на груди и отвел края рубашки. Моему изумленному взгляду предстало, весящее у него на шее ожерелье, из множества браслетов, нанизанных на толстую золотую цепь.

— Думаешь, как я вас нахожу? А вот по ним и нахожу… — он провел ладонью по глухо брякнувшим браслетам, — я их чувствую… понимаешь? Чувствую! — в его голосе, даже появились нотки нежности. — Вот и твой браслетик будет тут!

Внезапно один из ари скользнул ко мне откуда-то с боку и ловко заклеил рот пластырем. Сутулый начал разворачиваться, словно собирался отойти и вдруг внезапно, почти без замаха, рубанул страшным своим тесаком. Треск! Жуткий треск разрубаемых костей и дерева. Адская боль. Я забился, замычал заклеенным ртом. Замахал перед собой, освободившимся от пут, обрубком руки, расплескивая вокруг хлещущую ручьем кровь. Последнее, что увидел перед тем, как потерять сознание — была моя