Меченосец - Валерий Большаков

Ленивая сиеста прошла в неге – Олег со товарищи тупо отдыхал в тенечке. Подремав до обеда, погулял и снова разлегся на старом месте.

Варяги обеспокоились лишь однажды, когда внизу, под грядой скал, прошел по узкому пляжу ромейский патруль. Прошел и скрылся за мысом, где воды Понта Эвксинского вливались в пролив Святого Георгия, как богобоязненные ромеи переиначили эллинское название Босфор.

И вот тогда, словно дождавшись ухода ромейской береговой стражи, за морем поднялись паруса. Много парусов, полосатых и однотонных.

– Наши идут! – расплылся в довольной улыбке Инегельд.

– И кого это они с собою тащат? – нахмурился Железнобокий. – Паруса вишь какие? В один цвет.

– Славинов, наверное, – убежденно сказал Стегги Метатель Колец. – Князья их давно уж головы подняли. Жадные они до злата, вот и напросились в поход... А Халегу что? Ему лишние мечи не помеха...

– Да какие там мечи! – фыркнул Малютка Свен презрительно.

– А лодьи у них, как наши ушкуи, – пригляделся Турберн к корабликам под однотонными парусами.

– Дак это ушкуи и есть, – сказал Хурта Славинский, не особо жалующий князей своих. – Зимою их новгородцы много понаделали, а по весне все в Киев сплавили.

– А чего тогда не сговорились, чтоб им скедий спустили? – спросил Железнобокий с недовольным видом. – Будут тут нас позорить!

– Так я ж говорю, – подхватил Стегги, – жадюги они! В ушкуй больше трех десятков вояк никак не вместить, а скедия сороковник запросто примет...

Турберн только головою покачал. Инегельд напряженно всматривался и воскликнул вдруг:

– Есть! Поймал!

Олег пригляделся в недоумении и тоже словил «солнечного котенка», как русы прозывали «солнечных зайчиков», – видать, кто-то с борта пускал их зеркальцем.

– Зажигай костры! – скомандовал Клык.

Гридни забегали, зачиркали огнивами, и потянулись дымки, вспыхнуло прозрачное пламя.

– Зелени подкиньте, а то дыму маловато!

Бойцы подкинули, и потянулись к небу семь кривых серых столбов, определяя в десятках число кораблей императорского флота.

Потом Железнобокий с Вороном накинули на пару костров свои сагии и тут же сдернули. Опять набросили и снова убрали. Так два прерывистых дыма сообщили дополнительную информацию – о двадцати самых опасных дромонах, на которых не только баллисты стоят, но и сифоны огнепальные.

С лодий заблистало зеркальце – «Вас поняли!».

– Все, – отрывисто сказал Инегельд. – Уходим!

Варяги живо собрали манатки и вскочили на коней.

Оставив костры догорать, «чертова дюжина» поспешила обратно, подальше от берега моря.

– Если попадемся, – предупредил Турберн, – нас не пожалуют!

– А что нам будет? – нахмурился Малютка Свен.

– Секир-башка будет, – серьезно ответил Саук.

– Ходу!

Отряд поскакал напрямик через дубравы и заросли хмелеграба, пока не выехал на дорогу. Здесь их ждала неприятность – большой разъезд конных иканатов в медных чешуйчатых доспехах с кожаными полосками-птеригами на плечах, смахивавшими на эполеты, в остроконечных шлемах, с овальными щитами-скутами и однолезвийными мечами-падамерионами. Впереди скакал офицер в красном плаще, с круглыми вышитыми вставками на хитоне.

Он зло закричал, углядев варягов, и выхватил короткий меч. В атаку!

Иканаты, сипло взревев, пришпорили коней и бросились на варягов. Тем ничего не оставалось, как кинуться наутек. Даже тигр не считает зазорным убежать от дикого буйвола...

Олег улепетывал со всеми, успокаивая себя тем, что никто из «чертовой дюжины» не должен быть пойман или убит, ибо это будет подставой для всей гриди. Да и не хотелось ему разборок-заварушек в такой хороший день...

Варяги вынеслись на мыс, откуда открывался вид и на Босфор, и на море, и завертелись на обрыве. Дальше дороги не было. А преследователи догоняли, их с русами разделяла только хилая роща кипарисов. Оттуда донесся топот копыт, к которому добавились громкие крики, в которых мешался гнев и страх, – видать, ромеи разглядели подгребавший русский флот – сотни лодий с распущенными парусами, взблескивая тысячами весел, шли к Босфору, выстроившись в три линии.

Офицерский голос провопил команду, и иканаты затопотали в обратную сторону – предупредить о набеге страшных северных варваров.

– Ишь ты их, – смущенно закряхтел Клык. – Вот что значит дороги не ведать... Выперся! Едем.

– Постой, – сказал Железнобокий и указал на Босфор.

А там, показавшись за изгибом холмистого берега, выходили черные дромоны. Их паруса были свернуты и притянуты к косым реям – корабли шли на веслах, размеренно, в два ряда окунавшихся в воду.

– Ага... – тяжело сказал Инегельд, подумал и слез с коня.

– Щас что-то будет... – протянул Ивор.

Олег тоже спешился и накрутил поводья на руку. Конь сразу полез мордой в сумку и получил сухарь.

– На мелкое место им надо, – занервничал Клык, – туда дромунды не сунутся...

– Не боись, – сказал Турберн, – Халег не отрок сопливый, дело знает...

Русский флот словно послушался Инегельда – скедии с ушкуями сместились к отмелому месту. И тут же поползли вниз паруса, зашатались, укладываясь, мачты – ничего не должно отвлекать от боя. На скедиях произошло множественное движение – часть гребцов накидывала брони, разбирала мечи и секиры, снимала с бортов развешанные щиты. Грозно щерились головы чудищ, вздернутые на высоких штевнях скедий, а на носах ушкуев открывали зубастые пасти резанные из дерева медвежьи башки.

Флот русов несколько перестроился – простираясь по фронту на полверсты, он укрепил крылья, где корабли шли в глубину на три линии. В центре же – на две, причем с большими промежутками между скедиями, чтобы, не мешая соседу, уворачиваться от таранных ударов.

Дромоны выплывали медленно – силой течения их сносило назад, но мало-помалу они сближались с лодьями. С палуб ромейских кораблей доносилось нестройное пение – хриплые голоса мореходов-дромонариев выводили: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!»

На флагмане «Двенадцать апостолов» хлопала по ветру пурпурная хоругвь с изображением Богородицы – охранительницы града Константинова. Над ее главой можно было разобрать шитый серебром полумесяц со звездой внутри – знак Артемиды-звероловицы, римской Дианы. По палубе «Двенадцати апостолов» расхаживали иерей и диакон, облаченные в ризы, и тянули молитвы, усиленно окуривая воинство Христово благодатным дымом из кадильниц.

На кормовой башне-ксилокастре недвижно стоял сам друнгарий флота в сагии с вышитыми золотыми орлами по черному полю.

А уж как бегали матросы, как стегали рабов, прикованных к веслам, как суетилась судовые ратники-эпибаты!