Дрейк - Вероника Мелан

– На каком языке он поет?

Секундное замешательство и удивление.

– На английском. На одном из языков моего мира. А ведь на Уровнях любой язык автоматически переводится для слушателя. Разве нет?

Дрейк повернулся с улыбкой.

– Если говорит живой человек, да. И то не на всех Уровнях. А «неживые» объекты, такие как строчки в книгах и записи на цифровые носители остаются оригинальными. Наверное, я смогу понять слова, если приложу усилия. Не переведешь?

Я застыла, стоя у магнитофона. Рука, уже протянутая для того, чтобы убавить громкость, замерла, не дотянувшись до кнопки.

Перевести песню? Да, не проблема…. Столько лет практики за плечами.

Вернув трек к началу и нажав «Play», я вдруг осознала глубину ямы, на краю которой стояла. Камин, полумрак комнаты, песня о любви и взгляд в спину, ощущаемый кожей.

Нет, наваждение. Это просто начальник, ничего личного, обычное любопытство человека, интересующегося содержанием песни. Нужно просто повторить вслух слова.

«Ничего личного… ничего личного…. ничего личного…»

Вступительный проигрыш закончился, зазвучала гитара, а потом и первые слова:

«One kiss, intrigue

You're all alone with me

Somuch, delight

I want to be with you tonight…»

В этот момент я прокляла стоящий на полке проигрыватель. А все потому, что пришлось вслед за певцом выдать вслух:

– Один поцелуй. Интрига. Мы один на один. Все так волнительно, и я хочу быть с тобой в этот вечер.

Лазеру, который проходил дорожку за дорожкой на компакт диске, было плевать: он привычно выполнял свою работу, считывая цифровые биты, превращая их в аналоговый звук. Я же покрылась потом, щеки заполыхали, как олимпийский факел, а песня текла, как ни в чем ни бывало.

– …. Шампанское, икра, одна луна под звездами. Один взгляд, и становится ясно, что только с тобой и хочется быть ….

Было не до рифм. Проговорить бы слова, которые, казалось, были ни чем иным, как моим собственным обращением к Дрейку. Слишком точно они отражали плескавшиеся в глубине чувства. И чем дальше проигрыватель выдавал мелодию, тем сложнее было выталкивать изо рта перевод.

– … Девочка, я знал уже тогда, когда ты только вошла в комнату, что слова не прозвучат, потому что мое дыхание перехватило. Столько любви, столько страсти в воздухе, одного взгляда в твои глаза было достаточно, чтобы осознать ….

В этот момент я не удержалась и посмотрела на Дрейка. И утонула. Утонула в серо-голубых глазах – добровольно, с радостью, полностью осознавая последствия.

– …. Скажи мне, я действительно чувствую то, что чувствую? Потому что сердце горит, и это не пройдет. Только ты и можешь быть моей единственной любовью. Просто скажи, что ты останешься, и наш танец растворит эту ночь.

Как только припев закончился, я тут же нажала на «Стоп».

– Все, хватит. Я думаю…. кхм…. смысл ясен.

Казалось, я пробежала марафон: легкие горели, горло свербило, пульс приближался к ста восьмидесяти, не иначе. Ощущая на себе тяжелый взгляд, я вернулась на свое место (только не смотреть), потянулась к сыру, откусила и не почувствовала вкуса.

– Налей мне, пожалуйста, вина.

(Напиться и заснуть… Только не смотреть)

Все тот же взгляд, лежащий на плечах, как теплые ладони.

«Черт! Это просто песня, ничего личного. Песня и вино…. Надо успокоиться».

Дрейк вернулся к креслу, тихонько коснулось стенки бокала бутылочное горлышко.

– Дина, как ты думаешь, почему я пришел с вином?

Какой вкрадчивый вопрос.

Что на такой можно ответить? Я смотрела мимо Дрейка на огонь и молчала. Странное спокойствие снизошло на меня совершенно неожиданно. Казалось бы, вот только волновалась….

«Он будет моим».

Еще никогда и ни в чем в жизни я не была настолько уверена. Не важно, зачем Дрейк пришел с вином сегодня, что собирался сказать. Не важно, какие вершины придется покорить и сколько пройти до победы, но раньше или позже, так или иначе, Дрейк будет моим. Эта странная мысль дарила совершенно неподходящее случаю спокойствие.

Впервые за все это время я посмотрела ему в глаза и мысленно улыбнулась.

«Любишь играть, Дрейк? Поиграем….»

– Думаю, ты хотел поговорить не только о работе, но и о чем-то личном.

Он сощурил глаза – внимательные, глубокие.

«Ох, и много же ты видишь, господин Начальник, вот только не все в свое время сумеешь предугадать». Не важно как, не важно когда …. Но однажды ты проиграешь.

Что-то случилось. То ли во время песни, то ли от того взгляда, что прошил до самого позвоночника, то ли от самого факта, что «Он пришел», но что-то неуловимо изменилось. Нет, не снаружи, снаружи была вся та же комната, мебель и снег за окном, а вот внутри вдруг ожила другая Дина. И не Дина даже…. Бернарда.

С чьим фитилем я играла? Огонек, похоже, тлел не на Дрейковой веревочке, а на моей собственной. Что-то взорвало бомбу тихо и неслышно, но оттого не менее судьбоносно. И последствия этого вечера – это я предчувствовала кожей – мне предстояло разбирать еще очень и очень долго.

«Ничего. Лиха беда начало….»

Начальник внимательно наблюдал за моим лицом, и впервые в жизни я была уверена, что он не мог уловить ход чужих мыслей, не мог однозначно оценить происходящее.

Долгая пауза, треск поленьев, вкусное терпкое вино на языке. Как приятно хоть иногда «не быть слабее».

Наконец слова:

– Ты права. Если бы я хотел говорить о работе, то пришел бы в форме и, уж конечно, без вина. Хотя, о работе я все-таки упомяну, – тон сразу стал привычным, сухим. – С завтрашнего дня мы начнем заниматься больше и интенсивнее. Пора вводить тебя в обстановку, давать дополнительные физические нагрузки, знакомить с будущей работой и коллегами.

– Коллегами?

– Да. Двенадцать человек, мужчин – профессионально натренированный отряд для выполнения специальных поручений.

Я улыбнулась краешками губ.

– Двенадцать мужчин и я?

– Да. Скучать не придется.

«Джеймсу Бонду такого и не снилось».

– Хорошо.

Хочет быстрее ввести в роль? Что ж, не буду препятствовать, если считает, что я к этому готова. Еще один глоток. Еще одна пауза. Мой взгляд скользил по его крепкой шее, плечам, рукам…. Дерзко. И невероятно приятно.

«Давай, раскрывай карты, говори, зачем пришел. Уж точно не затем, чтобы поведать про своих богатырей, дядька Черномор».

– Дина, что ты ко мне чувствуешь?