Трагедия 22 июня. Блицкриг или измена? Правда Сталина - Арсен Мартиросян

Разгром западной группировки РККА состоялся лишь потому, что «собственной слабостью» Красной Армии да и всей системы обороны на западных границах прежде всего явился тот самый план, о котором К. К. Рокоссовский без каких-либо обиняков прямо сказал, что «если он и имелся, то явно не соответствовал сложившейся к началу войны обстановке, что и повлекло за собой тяжелое поражение наших войск в начальный период войны». Не говоря уже об иных, резко усугублявших и отягощавших указанное обстоятельство причинах…

Вооруженные силы — структура сугубо иерархическая, и если планирование высшего командования не соответствовало сложившейся к началу войны обстановке, то то же самое творилось и в округах, и в конкретных армиях. И действительно, «основным недостатком окружного и армейского плана (обороны.— А. М.) являлась их нереальность»[252].

Так что теперь поневоле придется уразуметь небеспочвенность свирепости подхода партийной и военной цензуры СССР, вырезавшей все подобные места из рукописи на редкость порядочной книги прославленного маршала Победы К. К. Рокоссовского под скромным названием «Солдатский долг» — уж слишком неудобны были такие слова великого полководца даже для приглушенного антисталинизма конца 60-х — начала 70-х гг. прошлого века.

Потому как за общегосударственный план обороны непосредственную ответственность несли нарком обороны маршал С. К. Тимошенко и начальник Генерального штаба генерал армии Г. К. Жуков — на них же соответственно и в конечном счете лежала ответственность за нереальность окружных и армейских планов.

Кстати говоря, не исключено, что на мысль о необходимости купирования подобных мест в рукописи книги Рокоссовского цензуру «навел» непосредственно Жуков (или связанные с ним лица). Выступил же он «цензором» в отношении статьи Василевского, которая в результате так и не была опубликована — об этом говорилось еще в первой главе. А в рукописи своих мемуаров Рокоссовский «прямой наводкой» бил и по нему, Жукову, в т. ч. и как по начальнику Генштаба перед войной. Ведь не сам же М. А. Суслов — второй человек в брежневском Политбюро и «серый кардинал» всей КПСС редактировал рукопись мемуаров Рокоссовского. Суслов — Сусловым, но и без «военспеца» в лице Жукова явно не обошлось[253].

Умнейший и благороднейший человек и воин — Константин Константинович Рокоссовский — был единственным из общевоинских маршалов Советского Союза времен войны, кто не опустился и не унизился до конъюнктурного охаивания генералиссимуса Сталина после его смерти. А вообще во всем маршалитете СССР времен войны таким оказалось всего двое — Рокоссовский да Главный маршал авиации, создатель и первый командующий авиацией дальнего действия СССР А. Е. Голованов. Даже пострадав за категорический отказ от унизительного охаивания Сталина, Рокоссовский ни на йоту не изменил своей принципиальной позиции[254].

Более того, Рокоссовский был единственным равным Жукову и по званию, и по славе, кто еще с довоенных времен открыто говорил Георгию Константиновичу о его недостатках и как человека, и как военачальника.

В своих мемуарах Рокоссовский не стеснялся писать подлинную правду о Жукове, в т. ч. и как о начальнике Генштаба, поскольку ему самому приходилось выполнять не адекватные реальности приказы Генштаба в первые дни воины.

При жизни Сталина Рокоссовский был вторым в высшем военном командовании СССР человеком, кого Иосиф Виссарионович называл по имени и отчеству — первым и долгое время единственным был маршал Шапошников Борис Михайлович.

За блистательный, во многом и по признанию многих уникальнейший полководческий талант, недюжинный ум и способность к стратегическому мышлению, проведение крупнейших операций с минимальным числом потерь, высокие личные и деловые качества и принципиальность Сталин чрезвычайно высоко ценил Рокоссовского.

Открыто и даже в письменной форме называл его Суворовым в Красной Армии[255]. Даже в тяжелейших условиях начального периода войны Рокоссовский осуществлял свои операции так, что соотношение потерь у него было 1:2,5 не в пользу немцев![256] Отдавая дань его полководческому таланту, немцы уже в 1941 г, прозвали Рокоссовского «Генерал-Кинжал» и в страхе уступали ему города, которые не могли взять другие генералы[257].

В 1943 г, после Сталинградской битвы, фельдмаршал Паулюс именно ему, Рокоссовскому, вручил свое личное оружие: побежденный — Победителю! Паулюс знал, кому он «обязан» невиданным дотоле поражением и разгромом![258]