Зачем нужны умные люди? Антропология счастья в эпоху перемен - Анатолий Андреев

Сила воли не управляет, конечно, желаниями (сферой чувств), но она помогает реализации разумных потребностей. Человек – существо одновременно природное и культурное. Два в одном. Без блокировки потребностей натуры (хотений), то есть без применения силы воли достичь уровня культурного человека, личности невозможно.

Величайший оратор древности Демосфен от природы обладал плохой дикцией, он был косноязычен (за что получил уничтожающее оратора прозвище Батал: др. гр. «заика», «косноязычный»), обладал слабым голосом, коротким дыханием, имел привычку подергивать плечом. Если бы он принял себя и не сражался со своими недостатками, он никогда не стал бы тем, кем стал: легендарным оратором. К счастью, он обладал еще и силой воли; он заставлял себя учиться ясно выговаривать слова, для чего набирал в рот черепки и камешки, произнося речи на берегу моря, при шуме волн, заменявших в данном случае шум толпы; взбирался на крутые холмы, громко читая поэтов; упражнялся в мимике перед зеркалом, причем спускавшийся с потолка меч колол его всякий раз, когда он по привычке приподнимал плечо. Изучая образцы красноречия, Демосфен по неделям не выходил из комнаты, обрив себе половину головы во избежание соблазна. Его первые попытки говорить публично не имели успеха, но с помощью силы воли он добился своего: его стали внимательно слушать.

Если вы ставите себе цель и задачу стать личностью, сила воли вам в помощь. Здесь уместно говорить не о самонасилии, а об умении не отвлекаться на соблазны, об умении совершенствоваться. Если вы выступаете против личности, против высших культурных ценностей – вы непременно будете выступать против силы воли.

Сила воли – это проявление диктатуры культуры по отношению к самому себе.

Следует опять же четко расставить акценты (самодисциплина разума нам в помощь): не в силе воли дело, не в добровольной самодиктатуре, а в структуре потребностей человека, где сила воли присутствует как инструмент их реализации. Отсутствие силы воли порождает деструктивные желания, разрушающие личность.

Мотивация применения силы воли у личности и у индивида принципиально разная.

Но психологов, грамотно отстаивающих права и потребности личности, что-то не видно. Почему?

Потому что психология – весьма либеральная наука сегодня. Более того: психология (в частности, психоанализ) – главный «научный инструмент» либерализма. Почему?

Слишком много страха накопилось в жизни людей. Психотерапия паразитирует на страхе. Она призвана купировать страх, не искореняя его причины.

Обратим внимание на такой нюанс: на первых ролях в психоанализе именно анализ, то есть управление информацией. В идеале психоанализ превращается в персоноцентризм. Попробуйте сложите пазл: анализ, интеллект, разум, качество мышления, тип управления информацией, индивидоцентризм, персоноцентризм.

Полагаем, это плохая новость для тех, кто взращивает в человеке разрушительный комплекс «хочу и буду».

Однако психологического ощущения свободы мало. Для культурной легитимности необходимы аргументы науки наук. Царицы наук.

Тут свои услуги предлагает философия. И как изощренно предлагает!

Я, в свою очередь, предложу читателю небольшой философский этюд, созданный мной в те времена, когда я был страшно удивлен тем, что неумение мыслить можно, оказывается, выдать за высший пилотаж философской мысли. Бесконечный тупик – за выход из тупика. Хладнокровно. Цинично. Тогда, в 2000 г., я еще не очень уверенно связывал подобную философию с либерализмом. Теперь связываю напрямую.

Итак, вот мой эссеистический этюд, который я «причесал», постарался убрать излишнюю запальчивость. Мне кажется, он ценен тем, что передает честное изумление перед культурным трюком.

Этюд называется «Хайдеггер, или Искусство мыслить не мысля» [2].

Ну, что ж, уважаемый читатель, давайте постараемся прибрать паранджу с чела мыслителя, который мыслил не «о» чем-то (какая банальность – обозначать предмет познания!), а «мыслил что-то», который предпочитал петлистые «лесные тропы» мысли, ведущие в никуда (которое, возможно, и есть самое главное «куда»?). Тропа есть – а пути нет, мысль есть – а познания нет, чистая мысль есть – а философии нет (есть «конец философии»). Откройте личико, Herr Хайдеггер. Если ты «помысливаешь» и при этом не знаешь, о чем ты, собственно, мыслишь, то это наводит на размышления. Мысль как таковая, как некая самостийная субстанция, сама-для-себя-рожденная-и-сама-себя-порождающая-и-пожирающая, стала «феноменом».

Вот помыслите сами: то была просто мысль и надо было думать, а то стал феномен, к которому неизвестно, с какого боку подступиться, и с какого ни подступайся – все будешь в дураках. Не феномен для человека, а человек для феномена, и человек есть ничто, да святится имя твое.

Другими словами, Хайдеггер удивился самой возможности мыслить, как гоголевский Петрушка поражался странной способности знаков складываться в некое подобие смыслов. Это делает честь ему (Хайдеггеру), конечно, однако на этом его философия началась и кончилась. Он так всю жизнь и удивлялся, что вот-де, начинаешь мыслить – а оно и мыслится, а зачем, к чему, с какой целью – просто не знаешь, и даже за тысячу марок не сказал бы, какой в этом смысл. Так как-то все.

Настоящая заслуга Хайдеггера перед культурой состоит в том, что он скромно указал на глупость философии, чем избавил от необходимости думать полчища тех, кто хотел бы быть философом и при этом презирать «понимание»; быть этакими чингачгуками-пионэрами, шастающими «лесными тропами». А «тропы-с» ото всех сокрыты, и-никому-не-покажу-где. Проторил, аки тать в нощи, и забыл. Заросло. Может, мнилось, может, грезилось, приснилось, но что-то было. Как бы. Гулял сам по себе.

Истинная актуальность Хайдеггера в том, что он (не первый и не последний) мысль, инструмент познания, представил как психический акт. Его «другое мышление» – это банальный полухудожественный не регламентированный, то бишь свободный бред, обслуживающий потребности души. И проблема, по большому счету, не в Хайдеггере и его пресловутых загадках, а в том, почему именно сегодня акцент на психической составляющей сознания имеет такой бурно-истерический (как бы гносеологический) резонанс.

Хайдеггер не феномен, а симптом некоего феномена. Какого?

Страха, жуткого страха перед тем, что нормальная здравая мысль, во первых, не уберегает человека от смерти, а во вторых, мало облегчает жизнь, только все усложняя и запутывая. Чем больше мысли – тем больше проблем: нет ли здесь некоей загадки-вот? То ли дело тропы: чем больше плутаешь – тем больше понимания. Гуляй, душа.

Европеец Хайдеггер одним местом почуял (так сказать, догадался), что надо в очередной раз скомпрометировать мышление как таковое – но сделать это традиционным, иррациональным способом. Смотрите: вы объявляете другое мышление. Вроде бы пустячок. Одну секундочку: вы как бы не против мышления, вы за другое мышление. Устраняя мышление, вы выступаете не против мышления (Боже упаси!), а именно за него, драгоценное, за новое, другое, супермышление. Старое мышление могло только объяснить вам, отчего мы вынуждены питать иллюзии, в чем суть вожделенных фантомов и пр. Но оно не порождало иллюзий! Оно наивно полагало, что это не его дело. Строгое концептуальное мышление не обещало вам изменить мир по вашему хотению, оно только честно познавало его по мере научных сил и возможностей.