Святые Спасения - Питер Гамильтон

— Ты сделала.

— Я вооружила нас надеждой, вот и всё.

— Святые! Все–таки как насчет того, чтобы нам с тобой прожить эти четыре тысячи лет, Ир? Мы могли бы это сделать, ты и я. А потом, пожив вдосталь, мы вышибли бы пинком дверь анклава.

— Нет, Дел. Как бы ни ошибалось поколение Александре, создав нас. Мы здесь. У нас есть цель, даже если у нас и не было выбора. И едва ли мы первые люди, оказавшиеся в такой ситуации.

— Что ж, будем надеяться, что мы — последние.

Взвод собрался вокруг пары больших столов в столовой тридцать третьей палубы, оттекстурированной кем–то в стиле парижского левобережного кафе двадцатых годов двадцатого века, с высокими сводчатыми потолками и мерцающими газовыми лампами под абажурами из матового стекла, с длинной полированной стойкой вдоль одной из стен — только вот пищевые принтеры вместо официантов в белых накрахмаленных фартуках несколько портили эффект. Высокие окна, якобы выходящие на знаменитый бульвар Сен–Жермен, туманили тактические дисплеи, демонстрирующие систему нейтронной звезды.

Деллиан потягивал горячий шоколад, наблюдая, как фракция истории готовится покинуть нейтронную звезду. Как и всё в диске вокруг звезды, генератор червоточин представлял собой большую неопределенной формы гранулу с волнистой медной поверхностью, защищающей находящееся внутри оборудование. На его глазах покрытие отогнулось плавным движением, открыв утробу, испускающую отчетливое фиолетовое сияние черенковского излучения. Он даже был немного разочарован тем, что сияние не скручивается в бесконечный вихрь.

— Далеко она тянется? — спросил Ксанте.

— Фракция истории отправила корабль–носитель к сенсорной станции оликсов за двадцать два года до нашего прибытия, — сказала Тиллиана. — А мы здесь двенадцать лет, так что корабль уже в тридцати четырех световых годах отсюда, плюс–минус. Осталось еще тридцать два.

— Трудно поверить, что здесь было всего две фракции, — сказала Элличи. — Истории и выхода. На сто тысяч человек? Да ну, это нереально.

— Их фракции — организации, вмещающие широкий спектр идей, — пояснила Тиллиана. — И не забывай еще о куче натуралистов, тех, кто не усовершенствовался до уровня комплекса.

— Эй, смотрите, гранулы кольца движутся, — воскликнул Урет.

Деллиан бросил взгляд на дисплеи. Гранулы, ближайшие к червоточине, устремились к ней, за ними потянулись другие. Движение напомнило ему косяк игривых рыбок, следующих за своими предводителями.

Через час в движение пришло все кольцо, каждая гранула направлялась к червоточине.

— Значит, все кольцо идет с нами, чтобы вторгнуться в анклав? — спросил Джанк.

— Каждая гранула, да, — подтвердила Ирелла. — Это ведь либо боевые корабли, либо особое оружие. Это армада, и наша маленькая флотилия — ее часть. Наконец–то!

На оптике Деллиана замигала иконка Александре.

— Приготовьтесь, — сказало оне. — Мы отправляемся к терминалу червоточины.

Данные на оптике показали, что «Морган» ускоряется. Деллиан нахмурился, увидев, что они уже перешагнули отметку в десять g. Гравитация оставалась абсолютно стабильной, как будто они сидели на планете.

— Может, нам сперва следовало провести испытательный полет… или двадцать полетов, — сказал Урет. — В смысле, а что если бы компенсаторы не сработали?

— Все корабли флотилии были тщательно протестированы, пока мы отдыхали в домене, — сказала ему Ирелла. — Все неполадки устранены.

— Э… какие неполадки?

Уголки ее губ приподнялись в слабой улыбке. Деллиан присмотрелся. Ирелла сидела с Элличи и Тиллианой на другом конце стола, закрыв глаза, с отстраненным выражением лица.

В последнее время он все чаще видел ее в такой позе. Почти половину времени Ирелла где–то витала, тело ее было духом, перемещающимся по этому миру без какой–либо реальной основы. А разум… Он знал, что она использует нейронный интерфейс, чтобы напрямую подключаться к сети «Моргана». Это помогало ей гораздо глубже погружаться в цифровую вселенную — никакая инфопочка такого восприятия не обеспечивала. Он сам не пользовался своим интерфейсом после излечения. Даже несколько раз ходил в медотсек «Моргана», собираясь его удалить. Но каждый раз останавливался у порога, разворачивался и шел назад.

«Я хочу быть равным ей… или по крайней мере не считаться низшим».

Все визуальные дисплеи, заполнявшие окна кафе, показывали сто пятьдесят очень крупных гранул, от которых исходили мощные гравитационные волны.

Гранулы начали приближаться к самой нейтронной звезде. Больше половины из них меняли наклон орбиты, поднимаясь из плоскости эклиптики, в результате равномерно распределяясь над темной поверхностью.

— Они формируют клетку, — сказала Ирелла.

Деллиан понятия не имел, о чем это она. Он взял миндальный круассан, откусил кусок.

— Какую клетку?

— Крупные гранулы — высокомощные гравитонные системы, которые удержат нейтронную звезду во время перевозки. Они также действуют как проводники отрицательной энергии, как и любой корабль, летящий внутри червоточины.

— Перевозки? — переспросил Урет.

Ирелла открыла глаза и улыбнулась друзьям:

— Полагаю, никто из вас так и не удосужился получить доступ к полному плану миссии?

Тиллиана усмехнулась:

— Ну конечно, они и не подумали.

— Требуется очень много энергии, чтобы удерживать червоточину открытой на протяжении шестидесяти с лишним световых лет, не говоря уже обо всем пути до анклава, — сказала Ирелла. — Действительно очень, очень много.

— Ох, великие святые, — выдохнул Деллиан, когда на его оптике наконец промелькнула информация о миссии. — Она летит с нами. Они берут нейтронную звезду в анклав.

— Если точнее, — вставила Ирелла, — они собираются атаковать анклав с помощью нейтронной звезды. Это в высшей степени волшебная пуля.

— Против чего? — требовательно спросил Фалар. — Я в курсе, все говорят, что мы не знаем, что там внутри, но там, наверное, тысячи различных конструкций оликсов. И все хранящиеся в кораблях–ковчегах коконы, для начала.

— Есть только одна цель, — сказала Элличи, — одна главная. У анклава должна быть звезда, чтобы снабжать его энергией. Если уничтожить звезду, отключится питание. А лучший способ уничтожить звезду…

— Ударить по ней нейтронной звездой, — закончила за нее Ирелла, весело улыбаясь. — Бум! И новая. За этим, вероятно, последует коллапс в черную дыру, если звезда анклава достаточно велика.

— Ты шутишь, да? — спросил Урет.

Ирелла, ухмыляясь, очертила указательным пальцем круг вокруг собственного лица:

— Тебе кажется, это лицо шутника?

— Святые!

— Это война, ребята. Победа или поражение, это последняя битва, в которой когда–либо будут сражаться люди. И в этой войне не победишь полумерами.