Тайна осенней звезды - Карина Тихонова

– Конечно! – ответил Лешка. – Он все знал! Но любил меня от этого ничуть не меньше. И он решил, что я должен знать правду. Вот мать мне и рассказала. Давно, после окончания школы.

Он оглянулся на конвойного. Конвойный переключился на изучение трещины в углу комнаты. Лешка наклонил голову и воровато поцеловал мою руку.

– А чего хотела от тебя Терехина? – напомнила я.

– Что? А-а-а! Судиться хотела.

– С тобой?

– Нет, зачем… С Азиком! Она обнаружила, что отец…

Лешка кашлянул.

– То есть… ее муж продал все свое имущество. Ей это не понравилось. Она предложила мне обжаловать сделку по той причине, что я его сын. Это документально установлено, можно доказать родство тестом на ДНК.

– А ты?

Лешка оторвался от моей руки и с удивлением уставился мне в глаза.

– Что я? Отказался!

– Молодец, – прошептала я.

– Да на фиг мне его компании?! У меня своя есть!

Лешка вздохнул и выпустил мою ладонь. Сунул руки в карманы, откинулся на спинку стула.

– Знаешь, – поделился он задумчиво, – я ему специально ничего не говорил. Боялся, что он решит, будто мне деньги нужны. А мне хотелось просто посмотреть на него…

Лешка неловко пожал плечами.

– И все. Просто посмотреть.

– А потом почему не сказал? – спросила я. – Когда сам раскрутился?

Лешка засмеялся.

– Да не знал, как это сделать, – сказал он весело. – Глупейшая ситуация: подхожу к папаше и заявляю: «Здравствуйте, я ваш сыночек»! Представляешь реакцию?

– Представляю, – ответила я. – Он бы от радости в обморок упал.

– Я же не знал, что он меня ищет, – хмуро сказал Лешка. Потер ладонью лоб и договорил:

– Глупо все вышло…

– Три минуты, – сказал конвойный, не отрывая взгляда от трещины в углу.

– Леш, – заторопилась я, – давай по делу. Кто мог тебе подбросить этот проклятый яд?

– Откуда мне знать?

– Где его нашли?

– В кармане костюма.

– Какого костюма?

– Вечернего.

– Вспомни! – велела я. – Кто к тебе подходил в тот день, когда ты вырядился в вечерний костюм?

– Господи, да кто только ко мне ни подходил! – с раздражением огрызнулся Лешка. Обхватил руками голову, взъерошил волосы.

– Официант, охрана, Пашка, клиенты…

Он изо всех сморщил лоб.

– Даже этот карлик… Как его…

– Джокер! – вскрикнула я.

– Во-во! Поскользнулся в туалете ресторана, чуть на меня не свалился. Ручки маленькие, такие, цепкие, как крючья… Еле отодрал.

Лешка неодобрительно покосился на меня.

– Шут твоего друга Дердекена…

– Леш, он мне такой же друг, как Ира Терехина тебе подруга, – ответила я.

– Правда?

Лешка просветлел и схватил меня за руку.

– Правда? – повторил он с надеждой. Выпустил мою ладонь и вцепился в свою рыжую шевелюру.

– Господи! – сказал он. – А я-то думал!

– Каждый судит по себе, – напомнила я многозначительно. Лешка покраснел, как вареный рак, и в отчаянии дернул себя за волосы.

– Майка! Ты меня простишь? Я был таким идиотом! Мне хотелось, чтобы ты меня ревновала!

– Не выдерни все волосы, – посоветовала я. И тихо добавила:

– Должно же что-то остаться на мою долю…

– Что? – не понял Лешка и нагнулся над столом. – Что ты сказала? – переспросил он, заглядывая мне в глаза.

Я посмотрела на него, вздохнула и произнесла:

– Я тебя люблю.

– Все, ребята, – сказал конвойный, поднимаясь. – Время вышло. Давайте, целуйтесь поскорей.

Я торопливо и неловко чмокнула Лешку в нос.

– Я приду опять, – пообещала я.

– Не надо! Нечего тебе делать в тюрьме! – на ходу попробовал отбиться Лешка.

– Буду ходить! – упрямо крикнула я вслед. – Пока тебя не выпустят!

– Буду ждать, – донеслось из коридора.

Я присела на стул и приложила ладони к пылающим щекам. Никогда и нигде я не была так счастлива, как здесь, в тюремной комнате для свиданий.

Воистину, неисповедимы пути господни!

Последующую ночь я провела за компьютером.

Возле меня стояла чашка с чаем, на столе уютно горела лампа под абажуром. На носу сидели «компьютерные» очки, на ногах были теплые носочки, рядом стояли наизготовку любимые домашние тапочки. Вот я и дома.

Как же хорошо быть дома!

Папа с мамой пришли пожелать мне доброй ночи.

– Долго не сиди, – велела мама. – Глаза испортишь.

– Не буду, – пообещала я.

– Спокойной ночи, – сказал папа и поцеловал меня в макушку.

Я проводила родителей благодарным взглядом.

Странно устроена жизнь!

Если бы я не ушла из дома, то не поняла бы, как сильно их люблю.

И если бы Лешка не попал в тюрьму…

Я нахмурилась.

Это как раз не повод для сантиментов. Лешка в тюрьме, и его нужно оттуда вытаскивать. Нечего ему там делать.

Я вошла во всемирную паутину и взялась за дело.

Как там сказала Алина? Зрители театра кинулись прочь из здания?

Я кликнула мышкой на слове «театр».

Нет. Это слишком обтекаемо. Над предоставленной информацией можно просидеть всю жизнь. Конкретизируем поиски.

Я задала тему: «Несчастные случаи на театральном спектакле».

Компьютер взял время на раздумье и выдал мне несколько байтов информации.

Я вздохнула.

Пролистала пару страниц. Так, несчастный случай в Венском театре… На премьере оперетты Оффенбаха начался пожар… Погибло четыреста человек… Ничего себе! Композитор Вагнер, комментируя эту трагедию, сказал: «Вот что случается с теми, кто слушает оперетки Оффенбаха!».

Я невольно фыркнула. Своеобразное чувство юмора было у Рихарда Вагнера, ничего не скажешь! Кстати, что он написал кроме «Золота Рейна»? Так… Оперы «Тангейзер», «Лоэнгрин», «Летучий голландец»…

Я споткнулась. Приблизила лицо к монитору и прочла еще раз.

«Летучий голландец».

Я озадаченно почесала нос. Совпадение, не более того. Но почему мне кажется, что меня преследует этот образ? И потом, меня не интересует Венский оперный театр. Меня интересует лондонский театр. Правда, не знаю какой.