Спящая в огне - Карина де Сантис

Принимать ванну было самой приятной частью подготовки. Аромат масел и душистых трав витал среди пара, царившего в ванной комнате. Здесь она могла по-настоящему расслабиться и позволить служанкам делать свое дело. Этна думала о том, как раньше умудрялась наслаждаться небольшой лоханью и тем, что для начала эту лохань нужно было самой наполнить горячей водой. Она ведь могла там только сидеть и не более. А в этой изящной ванне можно было смело вытянуть ноги, так еще и место оставалось. А вода? Ей больше не нужно было самой таскать кипяток и делать прочие приготовления, чтобы просто помыться. Теперь этот процесс стал еще приятнее.

После этого, отпустив служанок, к ней пришла Ундина, успевшая собраться за то время, пока Этна принимала ванну. На камеристке было легкое лиловое платье в пол, расшитое по подолу жемчугом. Его лиф был украшен жемчужинами поменьше и расшит узорами из ниток на тон темнее самой ткани платья. Руки были закрыты легкими рукавами, по которым струился узор с лифа. Жемчужный подвес и серьги прекрасно гармонировали с ее платьем, из-под которого выглядывали туфли без каблука. Волосы бывшая шаманка заколола небольшими заколками с двух сторон, убирая пряди с самого лица. Она не сделала макияж, но при этом умудрялась выглядеть красиво. Этне понравился ее наряд, но вслух она об этом не сказала. Еще зазнается, упаси Мать, или подумает, что Меланта резко подобрела к ней.

Сидя перед большим зеркалом в раме на мягком пуфике без спинки, Этна наблюдала за тем, как со всей аккуратностью Ундина расчесывает ее длинные черные волосы. Длина являлась ненастоящей, но иллюзия была слишком правдива для того, чтобы бывшая шаманка или кто-либо другой заметили обман. Взгляд Спящей наткнулся на небольшую баночку с пудрой, которой она воспользовалась немного ранее, до прихода камеристки, скрывая шрам ниже запястья. Сейчас, имея возможность рассмотреть этот след поближе и во всех деталях, Этна вспомнила, что похожий шрам на левой руке в том же самом месте есть и у нее самой. Место их соприкосновения. Интересно, почему больше у Меланты не осталось никаких шрамов? На этот вопрос она вряд ли когда-либо получит ответ.

— Меланта, Вы уверены, что стоит надевать… этот наряд на бал? Мне кажется, Вашим сестрам он не очень понравится, — закончив расчесывать густые волосы Этны, Ундина с небольшим сомнением посмотрела на нее в отражении зеркала, встречаясь взглядами.

— Главное, что он нравится мне. Что до сестер, то, насколько я знаю, никаких указаний насчет внешнего вида они не давали, — как можно более безразличнее отозвалась Спящая, твердо выдерживая взгляд бывшей шаманки, которая на такой ответ лишь кивнула, тихо вздохнув, принимая поражение в этом маленьком споре.

Этна наблюдала за тем, как Ундина ловко скручивает ее пряди в объемные жгуты, закрепляя их на затылке заколками и из оставшейся части волос заплетая объемную косу, которая начиналась от заколотых прядей. Закончив плести косу, камеристка обвязала ее кожаным шнурком, чтобы не распустилась, а после убрала в пышный пучок, украшая тот шпильками и заколками с рубиновыми камнями. Передние пряди, обрамлявшие лицо, она завила в нежные локоны, прежде чем приступила к макияжу.

Когда черные глаза, ставшие еще темнее из-за сурьмы и полные губы, напоминающие бутон нежной розы, были накрашены, Этна забрала у Ундины заранее подготовленную диадему и осторожно водрузила ее на свою голову. Золотой обруч, украшенный бледно-голубыми камнями сидел как влитой. Она не без удовольствия любовалась диадемой, которая красиво сочеталась с ее золотыми серьгами и такой же подвеской с алым камнем, аккуратно примостившимся в ложбинке между ключиц.

Ундина не зря переживала за наряд, который приказала пошить себе Спящая. Это было не привычное всем платье, нет, но элегантность у него определенно имелась. Плотная рубаха с длинными рукавами имела средней длины стоячий воротник-козырь и была насыщенно-бордового цвета. Она была сшита в одно целое вместе с корсажем того же оттенка, что имел шнуровку на люверсах позади, а его перед был расшит темно-синим ветвистым узором. Верх ее костюма оканчивался бордовым шлейфом, к низу, переходящему в черный цвет и украшенному мерцающими красными камнями, между которых виднелся узор из синих нитей. Вместо юбки на ней были удобные темные штаны, а на ногах — высокие ботфорты на небольшом каблуке со шнуровкой.

Этна не могла отвести глаз от своего отражения в зеркале, крутясь перед ним, рассматривая себя со всех сторон. Вкупе с прической и диадемой ее наряд смотрелся роскошно. Он не был лишен элегантности, подчеркнутой дерзостью и этаким свободолюбивым штрихом. Что ж, теперь она точно готова к балу.

— Что скажешь? — Этна повернулась к Ундине, чуть улыбаясь, поправляя темные манжеты рубахи. В таком виде она чувствовала себя в разы уверенней, чем в платьях. Этот наряд дарил небольшую решительность, наполняя её изнутри и даря чувство вседозволенности.

— Вам очень идет, Меланта, но я все же опасаюсь реакции Ваших сестер, — проговорила камеристка, не сводя с нее глаз. Ее опасения были понятны, но Спящая явно вошла в кураж, поэтому не чувствовала себя тревожно.

— Не бойся, на балу они точно не посмеют сделать мне замечание.

Лишь спустя час Этна вместе с Ундиной направились в большой зал, где должен был пройти бал. Приглашенной знати было много. Аристократы то и дело встречались на их пути, кланяясь и бросая на младшую королеву удивленные взгляды. Оно и было понятно, ведь аристократки были облачены в пышные бальные платья, колыхающиеся от любого движения, будто цветы на ветру, а аристократы надели свои лучшие и дорогие костюмы. От королевы ожидали аналогичного образа: пышного платья и того, что она будет следовать негласным правилам. Но она не последовала им, облачаясь в чужие взгляды и шепот, как во вторую кожу. Раньше от перешептывания Этна бы вся сжалась и постаралась скорей покинуть это место, но сейчас она лишь вздернула подбородок, наслаждаясь этими тихими голосами. Они знают, где их место. Знают, что смеют осуждать ее лишь шепотом, боязненно отводя глаза.

Возле тяжелых дверей, ведущих в заветный зал, откуда доносилась спокойная мелодия музыкантов и голоса, стояла придворная знать. При виде младшей правительницы и ее камеристки все поспешили расступиться. Отскакивая от стен, по устам прокатился ее титул, звучащий как мрачное предупреждение. Церемониймейстер, стоящий возле стражников и проверяющий приглашения пришедших аристократов, поспешно прекратил свое занятие, отвешивая поклон.

— Ваше Величество.

Стражам даже не нужно было говорить, что делать. Те и без того синхронно взялись за ручки дверей, распахивая их, пропуская церемониймейстера вперед.

— Ее королевское Величество, младшая правительница Меланта, и ее камеристка Ундина! — четко и громогласно объявил мужчина, отходя в сторону, чтобы пропустить в зал Этну и Ундину.

Большой зал был освещен лучами заходящих солнц и множеством зажженных свечей. Голый мраморный пол не был застелен коврами для удобства, а вся мебель была сдвинута к стенам. На столах, что также стояли у стены, были расставлены закуски и графины с напитками, но подходить к ним и самостоятельно что-то брать не было особой необходимости, поскольку тут и там сновали слуги с подносами, предлагая всем пришедшим разлитые по бокалам вина и кушанья. В одном из углов обширного зала Этна заметила музыкантов, которые пока лишь разминались, играя спокойные и короткие мелодии, иногда настраивая свои инструменты и сверяясь с нотами. Но она также заметила множество незнакомых ей доселе лиц, приветствующих ее по всем канонам. Вся аристократия не сводила с нее глаз, отложив разговоры и питье в сторону. Спящая догадывалась, что все присутствующие и без того знают цель этого бала. Она итак сегодня была виновницей торжества, а дерзкая одежда лишь привлекала к ее персоне еще больше внимания. Ну и пусть.