Русские флибустьеры - Евгений Костюченко

- Если бы я умел молиться, то всех богов просил бы, чтоб помогли тебе добраться, - сказал Илья. - Но я просто буду пить эту мерзость, что варит Петрович. Буду ее пить, как самый лучший ром, и поднимать тост за тебя. И за тебя, Паша. Чтобы у вас - ну, ни малейшего шторма! Чтобы только попутный ветер. Чтобы рыбы сами прыгали в вашу лодку, уже жареными. И чтобы вы сошли на берег живыми и здоровыми. Буду пить, потому что тост - то же самое, что молитва.

Наверху загремели, раздвигаясь, створки угольного бункера. Послышались голоса матросов: «Давай кидай, лови давай~»

- Грузятся, - сказал Кирилл. - Нам тоже пора грузиться. Пока еще погода держится, надо идти. Паша, ты точно решил? Может быть, тоже с ними? Обратный билет первого класса и все такое?

- Нет. Я домой спешу, - сказал Орлов.

* * *

Пока наполнили балластные бочонки морской водой, да пока поднимали и ставили мачту, да расправляли парус, да попутно распихивали груз, чтоб не мешался, - время пролетело в хлопотах, и, обернувшись, Орлов поразился тому, как далеко их отнесло от кораблей. Отсюда они казались такой ладной и мирной парочкой - один черный, другой белый, один пошире, другой поуже~

- А знаешь, - сказал Кирилл, пропуская фал паруса через блок, - я себя виноватым чувствую. Вроде все пашут, а мы их оставили. Они там все черные от угля, а мы тут~ Брикеты, это же страшное дело. Хуже не придумаешь. Лепят их из крошки угольной и какой-то смолы, потом руки волдырями пойдут. Вот и еще Петровичу работа~

- Долго будет идти бункеровка?

- Как получится. Пока под крышку не забьют все трюма. Ты же сам слышал, путь неблизкий. Ладно! - Кирилл поплевал на ладони и потянул фал, поднимая парус. - Они там сейчас, наверно, тоже о нас говорят, что это мы на месте болтаемся. Не болтаемся. Сейчас пойдем!

Парус захлопал, наполняясь ветром, и вода зашумела под выпуклым бортом вельбота.

Орлов уже знал, из прощальных слов Беренса, что в этих местах сильное течение. Оно и без помощи попутного ветра принесет их вельбот к берегам Юкатана, а там повернет к северу, в залив, теряя силу, и окончательно ослабнет только близ дельты Миссисипи. Беренс говорил что-то еще о том, как важно не отклониться к востоку на этом течении, потому что восточнее его проходит Гольфстрим, и тогда вельбот вынесет к Флориде - но это уже было не так важно. Орлов думал только о том, что ему предстоит снова увидеть тот самый берег, с которого он начал свой путь на Кубу. Тот самый берег, куда уже прибились десятки лодок с беженцами, кто удачно, кто не очень. И тот самый берег, где, наверно, до сих пор бродит вдоль прибоя полковник Гонсалес. Нет, не Гонсалес~ Как же его звали, того свирепого мексиканского полковника?

- У тебя есть друзья в Мексике? - спросил Кирилл. - Мало ли что. В случае чего, есть к кому обратиться? Ты же, вроде, там работал?

- Друзья? Нет. Пожалуй, нет.

- Ну, не друзья, знакомые? Есть?

- Знакомые есть. Но к ним лучше не обращаться.

- Эх, жалко, Илюху я не уговорил, - усмехнулся Кирилл. - Этот везде найдет друзей. Я тебе точно говорю. Если б он был с нами, только сошли бы на берег, он бы сразу на телеграф, телеграммы во все концы света, через час нас бы уже на руках несли в самый лучший отель.

- Какой отель? Какой телеграф? - Орлов обвел взглядом зеленую бескрайнюю гладь моря. - До суши бы добраться!

- Будет тебе суша. Подумаешь, двести-триста миль. - Кирилл закрепил фал, обмотав его вокруг какого-то крючка на борту. - Ты петь умеешь?

- Что? - изумился Орлов.

- Ну, петь? Поешь? Песни знаешь? Нам с тобой долго бултыхаться. А примерно так часа через два начнется тоска. На пустую-то воду смотреть. Так что или пой, или рассказывай, иначе худо нам придется.

- Да, жаль, что тебе не удалось Илью уговорить, - сказал Орлов. - С ним не затоскуешь. А я? Я человек скучный.

- Вот увидишь, ближе к зиме будет телеграмма от него, - пообещал Кирилл. - Мол, так и так, доехали благополучно, скоро вернусь, встречай.

- Ближе к зиме?

- Ну да. Путь-то неблизкий. Ну что, Павел Григорьевич, петь будем?

- Не надо песен. Давай лучше рассказывать, - сказал Орлов. - Только, чур, ты первый.

- А что? Со всем моим удовольствием. - Кирилл перебрался на заднюю банку и взялся за румпель, поглядывая на шлюпочный компас. - Ты пока брезент впереди натяни, чтоб не заливало. А я расскажу, как мы с Илюхой на пароход эмигрантский садились. История, я тебе скажу, не для печати~

Орлов, нырнув под парусом, пробрался на нос вельбота и принялся закреплять брезентовый тент. Под ним они будут прятаться от дождя. На пробковом матрасе будут спать - по очереди. А фонарь на носу будут зажигать, как только стемнеет. В самом надежном месте, в носовом рундуке, хранились вахтенный журнал шхуны «Паллада», российский флаг, матросские книжки и револьверы. Все это еще может понадобиться им на берегу. Добраться бы только до берега.

Беренс Виктор Гаврилович. Капитан третьего ранга. Офицер Гидрографического управления. Во время русско-японской войны находился в составе экипажа броненосца «Александр III». Погиб при Цусиме.

Остерман Илья Иосифович, он же Вильям Истмен, он же Виля-Одессит. Член боевой организации социалистов-революционеров с 1901 года. По делу об ограблении Пермского горнорудного банка в 1907 году приговорен к смертной казни (заочно). Вполне вероятно, что И. Остерман, американский гангстер Билл Истмен и Билл-Пулемет из окружения мексиканского революционера Панчо Вильи - одно и то же лицо.

Лука Петрович Волков похоронен на кладбище деревни Лопшеньга Архангельской губернии, рядом с могилами всех своих предков.

Кирилл Белов, он же капитан Крис Смит, накануне урагана, уничтожившего город Галвестон, вышел на своей шхуне в открытое море. В порт приписки не вернулся.

Павел Григорьевич Орлов не оставил о себе никаких свидетельств, кроме нескольких рапортов в архивах Генерального Штаба. Имя нефтяного агента Джеймса Брукса упоминается в связи с событиями мексиканской революции, в одном ряду с Билли-Пулеметом и Панчо Вильей.

А пароход «Орион» («Сильва») до 1918 года стоял на приколе в Двинской губе. Английский оккупационный корпус при отступлении попытался увести его с собой, но судно село на мель близ острова Мудьюг. Его ржавые останки были видны еще в сороковых годах XX века.

Ныне они занесены песком.