Ведьмина охота - Сергей Пономаренко

— Если я не вернусь в гостиницу, тебя арестуют!

— Ошибаешься! Ты уже там и легла спать. Одна разбитная девица, внешне слегка похожая на тебя, играет твою роль. Рано утром она под ручку со мной покинет гостиницу. А тут найдут выпотрошенный и обезображенный труп молодой проститутки, прожившей здесь довольно долго. Ее опознают по одежде, так как лицо будет обезображено. Для идентификации личности имперская полиция использует бертильонаж[17], а дактилоскопия займет свое место в арсенале мировой криминалистики лишь в начале следующего столетия. Кстати, пересадка кожи доноров при ожогах — это первое, чем я здесь овладел.

Янош подал знак Фрицу, и тот стал медленно приближаться. Мне ничего больше не оставалось, кроме как кричать.

— А-а-а! Помогите! Пожар! — ору я, прижавшись спиной к стене.

Бежать некуда, так как передо мной человек-скала, а сбоку стоит, ехидно улыбаясь, Янош.

Дверь в комнату распахивается, и на пороге появляется долговязый Всеволод Никоненко, в руке у него револьвер.

— Не двигаться! — кричит он.

Но Фриц, развернувшись, молниеносно бросается на него, раздаются выстрелы, и помощник комиссара оказывается на полу, погребенный под массивным телом напавшего. Тело Фрица начинает шевелиться, и у меня от ужаса желудок скручивают спазмы. К счастью, это Никоненко выбирается из-под безобразной туши, держа револьвер в руке. Мне не верится, что огромное животное по имени Фриц смогли остановить маленькие свинцовые пульки.

— А-а! — Янош с криком бросается на полицейского и ногой выбивает у него револьвер, в руке у него поблескивает скальпель необычной длины и формы.

Всеволод пытается перехватить руку со скальпелем, но Янош ловко уворачивается, ухитряясь полоснуть противника по лицу. Меня отпускает столбняк, и я бросаюсь к лежащему револьверу, но к нему устремляется и Янош. Мы оказываемся возле него одновременно, но Янош взмахивает скальпелем у меня перед лицом, и я отскакиваю. Он наклоняется, хватает револьвер, но тут на него налетает Никоненко, и они сплетаются в клубок. Я поднимаю оброненный скальпель и, подойдя к борющимся, ударяю им Яноша по руке, рассчитывая перерезать сухожилие, но, видно, задеваю вену, так как кровь льется потоком. Янош роняет револьвер на пол, полицейский тянется к нему и тут же получает удар кулаком в висок. Янош высвобождается из объятий полицейского и, пытаясь зажать пальцами рану, бросается к выходу. Никоненко поднимается и, шатаясь, бежит за ним, я — следом. Во дворе слышны выстрелы. Вижу Никоненко, обессиленно прислонившегося к стене, и убегающего Яноша. Экипажа не видно, лошади наверняка испугались выстрелов и убежали.

Никоненко расстегнул пиджак, и я вижу, как его светлая рубашка набухает кровью на животе. Видимо, когда они боролись, Янош успел еще раз ранить полицейского скальпелем. Всеволод медленно сползает по стене на землю. Я наклоняюсь, беру из его ослабевшей руки револьвер и бросаюсь за Яношем.

«Потрошитель не должен уйти!» — твержу себе. Длинная колоколообразная юбка до пят плюс нижние юбки мешают бежать, как и тяжелый револьвер, но расстояние между мной и Яношем сокращается. Впереди вижу экипаж с нервно всхрапывающими лошадьми, понимаю, что Янош будет возле него раньше меня. Поднимаю револьвер, пытаюсь прицелиться, но он тяжелый, и рука ходит ходуном. Понимаю, что промахнусь, и все равно нажимаю на курок. Грохот выстрелов бьет по барабанным перепонкам, отдача заставляет руку дергаться из стороны в сторону. Единственное, чего я добилась, — лошади, запряженные в экипаж, понесли. Янош останавливается и, обернувшись, смотрит на меня. Вижу искаженную ненавистью физиономию убийцы. Небось жалеет, что так долго нянчился со мной, вместо того чтобы убить сразу, еще в гостинице. Я поднимаю револьвер и целюсь в него. Этого достаточно, чтобы он снова двинулся вперед. Янош сворачивает в улочку, полого уходящую вниз, откуда слышится шум реки. Следую за ним, не отстаю. Он идет все медленнее, видимо, потерял много крови. Не доходя до реки метров пять, он обессиленно валится на землю. Подхожу к нему, приставляю к его голове револьвер, отворачиваюсь и… не могу нажать на курок. Вместо этого, наклонившись, срываю с груди Яноша анкх. Отхожу на два шага и твержу себе: «Ты должна это сделать! Не сделаешь — еще много крови прольется».

Сзади слышу всплеск, вижу, что Янош встал, вошел в реку и пытается плыть, но быстрое течение его подхватывает, переворачивает. Слышу, как он откашливается, видно наглотавшись воды, затем скрывается под водой. Долго смотрю на то место, где он исчез, хотя понимаю, что его уже отнесло далеко. Иду вдоль берега, выпускаю из руки бесполезный револьвер, он почти бесшумно падает в траву.

— Как я устала от всего этого! — жалуюсь неизвестно кому.

Цепочка от анкха порвана, крепко сжимаю его в ладони. Обессиленная, опускаюсь на корточки. Вдруг земля и река вздыбливаются передо мной, взрывается фантасмагория цвета, движения. Яркая спираль желтого цвета заключает меня в себя; невыносимо жарко, кровь приливает к мозгу, словно меня подвесили вниз головой, и я теряю сознание.

— Что с вами? Вызвать скорую? Что это за кровь на вас? — Вижу склонившееся надо мной обеспокоенное девичье лицо, а затем ладную фигурку незнакомки в облегающих джинсах и блузке.

«Неужели я вернулась в свое время? Увижу Егора, родителей, друзей?»

— Мне уже лучше. — В подтверждение своих слов поднимаюсь, мне помогает парень, похоже, кавалер этой девушки.

Представляю, какое я чучело в их глазах, в нелепом наряде, изрядно грязном и потрепанном. Солнце светит в полную силу, не по-августовски, мне в корсете душно и жарко. Оглядываюсь: я на аллее сакур, рядом с рекой. Судя по всему, я в современном Ужгороде. Но радоваться рано, боюсь спросить у милой парочки, какой сейчас год.

— Извините, у вас есть мобильный телефон? Можете дать мне позвонить?

— Возьмите. — Девушка протягивает телефон.

Вижу, что им не терпится распрощаться со мной, но воспитание сказывается, и они не уходят, проявляют заботу о ближнем. Набираю номер Егора.

— Привет, Егорка!

— Где ты?! — кричит он истерично. — Я всю милицию поставил на уши, тебя ищут! Развалины крепости и все вокруг обыскали…

— С Димой все в порядке?

— Да, он рассказал, что на тебя напали, стреляли, но никого не нашли. Кто тебя преследует?!

— Уже все в порядке. Приезжай, забери меня: я на аллее сакур в Ужгороде.

— Что ты там делаешь?!

— Гуляю, жду тебя.

— Надеюсь, на этот раз ты никуда не исчезнешь?

— Зачем? Я тебя люблю и никуда от тебя не денусь. И не надейся, любимый!

Отдав телефон девушке, я присаживаюсь на скамейку в тени. Как прекрасно никуда не спешить, не убегать, не бояться, а просто спокойно жить!

Сижу на скамейке в скверике напротив театра Ивана Франко. Наблюдаю, как резвятся трехлетние ребятишки, пока их мамы что-то горячо обсуждают, энергично жестикулируя, ослабив контроль за своим потомством. Меня беспокоит то, что малыши возятся у бортика фонтана с головами львов, извергающими хрустальные струи. Несмотря на все старания, никому из них не удается забраться на бортик, и они бегут к чугунной собачке, примостившейся у ног чугунного же хозяина — в прошлом популярного комедийного актера Николая Яковченко, любившего здесь отдыхать. Мамы сразу бросаются вдогонку за чадами и, вернув их к небезопасному фонтану, продолжают свой бесконечный разговор.