Агония СССР. Я был свидетелем убийства Сверхдержавы - Николай Зенькович

Бакланов. Смысл наших подходов заключается в том, чтобы сконцентрировать все имеющиеся ресурсы и за счет этого форсировать строительство жилья для военнослужащих и их семей. Вы знаете, наверное, цифру: около 200 тысяч семей нуждаются в этом. Нормальным такое положение не назовешь. Надо использовать и собственные ресурсы, и те, которые в соответствии с договоренностью мы должны получить от иностранных государств.

Вопрос. Будет ли ГКЧП выполнять указ президента Ельцина о департизации?

Янаев. Все указы и постановления, которые будут приниматься, будут рассматриваться с точки зрения чрезвычайного положения в стране. Но, пользуясь случаем, подчеркну: то, чем сейчас занято руководство Российской Федерации, и в частности призывами к неповиновению, — это очень опасная политика. Она может привести к эксцессам и даже вооруженной провокации. Государственный комитет по чрезвычайному положению считает своим долгом предупредить об этом всех советских людей. Мы надеемся, что спокойствие и порядок повсюду будут обеспечены.

Вопрос. Какова позиция Комитета по чрезвычайному положению в отношении республик Прибалтики, Грузии, Армении и Молдовы, которые не намерены подписывать Союзный договор?

Янаев. Здесь наша позиция неизменна, ее неоднократно обнародовал президент М.С. Горбачев. Мы будем уважать волеизъявление народов страны. Постараемся, чтобы Союзный договор, от которого будет зависеть то, по какому историческому пути будет развиваться страна, был принят и обсужден всенародно. Полагаю, что, по мере нормализации ситуации в стране, мы пойдем на прямые выборы Президента Советского Союза в соответствии с демократическими принципами.

Вопрос. В связи с введением в стране чрезвычайного положения будет ли ограничена свобода передвижения граждан?

Янаев. Чрезвычайное положение оставляет гражданам регионов, где оно введено, свободу передвижения. Свою работу ГКЧП намерен осуществлять на основе консенсуса.

Вопрос. Не изменилась ли у вас оценка роли Горбачева в жизни советского общества в последние годы?

Янаев. Полагаю, что Михаил Сергеевич сделал неизмеримо много для того, чтобы демократические процессы широко начались в стране в 1985 году. Этот человек заслуживает всяческого уважения, он сделал все для того, чтобы мы встали на демократический путь.

* * *

Двадцатого августа весь день я провел в кабинете, исключая время, когда возил рукопись книги в «Политиздат». Никаких указаний сверху по-прежнему не было. Попытки связаться с секретарями ЦК были безуспешными. Дежурные в приемных отвечали: нет на месте.

Общение с коллегами показывало: никто не располагал достоверной информацией. Заведующих отделами не подпускали к секретарям. Замзавы не имели доступа к заведующим. Заведующие секторами, консультанты и референты были предоставлены сами себе. Кучковались в курилках, холлах, возмущенно переговаривались: что происходит? Аппарат, воспитанный в жестких правилах послушания, терялся в догадках. Руководство не собирает, не информирует, заданий не дает.

Обменивались новостями с периферии. Кому-то позвонил знакомый из Пензы. Услышав по радио призывы ГКЧП к наведению порядка в стране, двадцать пять сотрудников УВД бросились уплачивать партийные взносы за последние месяцы. В соответствии с российским законом о милиции пензенские стражи порядка департизировались. Встретившись на прощание с начальниками служб УВД, первый секретарь обкома предупредил: решайте, как знаете, но как бы кто-нибудь вскоре не пожалел о своем выходе из КПСС.

Милицейские начальники вспомнили это предостережение девятнадцатого августа. У многих из них деньги не приняли. Сказали, что слишком долго не платили и, следовательно, окончательно утратили связь с партией.

Обсуждая подобную информацию, мои коллеги относились к ней по-разному. Аппарат ЦК к тому времени был совершенно иной, чем в 1985 году, когда я попал в ленинский штаб. Были люди, которые упрекали гэкачепистов в нерешительности, в неумении управлять ситуацией. Немало было и таких, кто после знаменитой пресс-конференции девятнадцатого августа резко осуждал заговорщиков. Двадцатого августа таких людей в аппарате стало больше. Двадцать первого все поняли, что путчисты проиграли. Ожидали самого худшего, но то, что произошло, не могло присниться даже в горячечном бреду.

Двадцать первого августа наконец-то поступила команда срочно объявлять пресс-конференцию на семнадцать часов. Команда поступила в пятнадцать тридцать. Такой спешки никогда не было.

— Отмываться будете? — невесело пошутил один из иностранных журналистов, которого оповестили о встрече в пресс-центре. И сочувственно добавил: — Нелегко придется вашим начальникам.

Пресс-конференция началась с опозданием примерно на час. Видно, начальники не могли договориться, кому ехать. Первым в гостиницу «Октябрьская» прибыл Александр Якимович Дегтярев, заведующий идеологическим отделом, член ЦК КПСС и ЦК Компартии РСФСР. Потом появилось целое созвездие секретарей — Дзасохов, Лучинский, Калашников.

— Программа «Время» приехала? — спросили у меня прибывшие.

— Да вроде еще нет.

— Наше вам с кисточкой. Это же главное. Надо, чтобы пресс-конференцию увидела вся страна. Остальные средства массовой информации не столь важны в нынешней ситуации… Кто у вас в пресс-центре занимается телевидением? Это же надо — не догадаться пригласить программу «Время»!

Они еще надеялись, что двухминутная картинка по «ящику» спасет!

В тот день было столько событий, что телевидение не могло попасть даже на самые главные. Не хватало телеаппаратуры, камер, все технические средства были задействованы.

По «кремлевке» я набрал номер председателя Гостелерадио СССР Кравченко. Голос Леонида Петровича был усталым и растерянным.

— Все как сговорились сегодня, — попробовал он пошутить через силу. — Все проводят пресс-конференции. Ладно, пришлю бригаду. Если наскребем людей, конечно.

— Вы уж постарайтесь, пожалуйста.

— Хорошо, попробуем что-нибудь придумать.

Вскоре бригада тележурналистов из программы «Время» прибыла. Но начало пресс-конференции она упустила. Ее открыл Дегтярев: столь ответственное дело поручили не руководителю пресс-центра, а именно ему. Дегтярев предоставил слово члену Политбюро, секретарю ЦК Дзасохову.

Александр Сергеевич говорил в своей обычной манере. Он огласил заявление Секретариата ЦК КПСС, который выступил «за срочное проведение Пленума с непременным участием Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева». Секретариат ЦК в своем заявлении призвал «проявлять выдержку и спокойствие», «не допускать сбоев в трудовом ритме». Особенно пикантным на фоне разворачивавшихся горячих событий выглядел призыв Секретариата ЦК «особое внимание уделять завершению уборки урожая, подготовке к зиме».

Правда, через день, 22 августа, Секретариат ЦК выступил с другим заявлением, где говорилось об участии ряда членов ЦК «в действиях, связанных с попыткой государственного переворота», и обратился в Центральную контрольную комиссию КПСС с предложением незамедлительно рассмотреть вопрос об их ответственности. Но это были запоздалые шаги, они уже ничего не могли изменить.