Новоросс. Секретные гаубицы Петра Великого - Константин Радов

Если все пройдет гладко (тьфу, чтоб не сглазить!), после возвращения "Менелая" в трех европейских столицах подымется неистовый крик. Подкрепленный, что немаловажно, большими деньгами. Соперники сделают все возможное для побуждения своих правителей к решительным действиям и пресечения моей коммерции с Китаем. Без государства за спиною будет не устоять. Но как быть, если та субстанция, в которую превратилось российское государство, просто не способна служить опорой?! Климат здесь, что ли, неподходящий? Власть в России бывает либо каменно-твердая, как глыбы мерзлой земли на дороге, либо при долгожданной оттепели обращается в слякоть. Хочется, чтоб была гибкая и пружинистая, подобно булату — только выковать ее из такого человеческого материала не сумел даже Петр.

Люди не сплошь, конечно, дрянные. Есть умные и честные: Татищев, секретарь Сената Кирилов, оба Голицыных. Есть просто умные, вроде Остермана или Осипа Соловьева. Беда в том, что их действия, не упорядоченные единой направляющей волей, идут вразнобой и не впрок. Мои попытки согласовать общий курс приносят мало толку: партийный интерес или сословная корысть перевешивают государственную пользу. Причины неудачи понятны: кто сумеет свести в одну дружную артель натуры столь разнородные?! Сие подобно попыткам сплавить железо со стеклом. Но что прикажете делать? Махнуть на все рукой, или дальше изображать собою Сизифа?

Кстати, надо быть готовым к домашнему недоброжелательству тоже. Что сделаешь, не любят у нас богатых! И сами богатые не уверены в правде свого бытия. Англичанин все нажитые деньги со спокойной совестью вкладывает в дело; русский купец, дожив до старости, обращает капиталы на строительство церкви — будто желая купить прощение за греховную преданность мамоне. Если мое богатство еще более возрастет, многие вознесут в своем сердце тайное моление о каре Божьей нечестивому выскочке. Заткнуть завистников сможет лишь искупительная жертва.

Насколько легче было с Петром Великим! Достаточно убедить одного-единственного человека… Всех остальных уже он сам убедит — увесистым дубовым аргументом. Потерять голову на плахе при строгом правителе тоже легче: но эта угроза, как теперь видно, представляет едва ли не единственный способ добиться проку от ленивых и своекорыстных царских холопов.

Дружба с Адмиралтейством нужна необходимо; поскольку с нынешним его распорядителем никак не поладить, под голландско-немецко-шведско-датскую персону Сиверса надо учинить подкоп. Руководствуясь этим соображением, еще до переезда двора в Москву я постарался сдружиться с британцами на русской службе. Во главе с адмиралом Томасом Гордоном, следующим по старшинству после вице-президента коллегии, они составляли тесно сплоченную группу в морском ведомстве. При близком знакомстве с их настроениями и действиями беспокойство покойного короля Георга относительно России перестало казаться совсем уж беспочвенным. Эти люди хранили упорную непримиримую вражду к Ганноверской династии, готовясь в первый удобный момент выступить на стороне Якова Стюарта. Георгианские шпионы, коих немало среди петербургских англичан, несомненно доносили своему государю о планах якобитского десанта на русских кораблях из Архангельска и о прочих подобных авантюрах.

Как водится, жаждущие реванша рефюжье сильно преувеличивали свои шансы. Вооруженные торговые суда (военных в Архангельске не было) против Royal Navy — это даже не смешно. Ну, предположим, удастся им ночью или в тумане проскользнуть, высадить несколько сот сторонников Претендента: затея кончится крахом, когда подоспеет ближайший королевский полк. Надежды, что весь английский народ готов в едином порыве подняться против узурпатора, что на другой же день у повстанцев будет хорошо оснащенная двадцатитысячная армия, что тайные сторонники соберут на содержание оной два миллиона фунтов, — явно противоречили моим собственным сведениям о положении в этой стране. Для меня имело значение другое: факция, в которую входит четверть капитанов и половина флагманов Балтийского флота, стала продвигать план возобновления корабельного строения в Соломбале и создания беломорской эскадры. По достижении сей цели наши пути разойдутся — только до этого еще далеко. За недостатком денег, дело покамест ограничивалось обсуждением вопроса и подготовительными мерами.

Задел по адмиралтейской части на севере был. Во время шведской войны отец и сын Геренсы построили на Соломбальской верфи семь пятидесятидвухпушечных смоллшипов и несколько фрегатов. Корабли строились быстро и дешево — но столь же быстро пришли в негодность. Отсутствие в пределах досягаемости дуба и невозможность его доставки по разумным ценам заставили ограничиться сосной и лиственницей, что кладет предел как размерам судов, так и долговечности оных. Для торгового мореплавания быстрый оборот дешевых кораблей приемлем: своими трехмачтовиками баженинской постройки я был, в общем, доволен. Адмиралтейство предъявляет более строгие требования. Удовлетворить их, в принципе, мнилось возможным. На Каспии при мне заложили ряд опытов с пропиткой древесины смолою обыкновенной, нефтяной и каменноугольной. Делать окончательные выводы — сроки не вышли, однако плодотворность избранного направления сомнений не вызывала. Воображению рисовалась громадная печь, свод которой образует каменную ванну с кипящей смолой, способную вместить целый шпангоут. После железогрейных печей Тайболы, ничего экстраординарного. Единственная неясность — окупятся ли расходы на обработку дерева удлинением срока службы, или же быстрое обновление корабельного состава окажется предпочтительней.

Расположение Архангельска на большой реке, текущей из глубины России, отвечает назначению торгового порта; но военная гавань из него никудышная. Устье Двины для линейных кораблей слишком мелко: переводить оные через бар приходится на камелях. С ноября до конца мая стоит лед, а господствующий в летнее время ветер с норда и норд-оста затрудняет выход из Белого моря: сей маневр может занять месяц, а может и полтора. Последний недостаток отчасти разделяет Кола. У поморов есть поговорка, дескать, Кольская губа — что московская тюрьма: нескоро выйдешь. Так что, задумав держать флотилию на севере, для нее надо прежде найти место.

Пока медлительные шестерни канцелярского механизма неспешно пережевывали возникшие вопросы, я завязал переписку с Никифором Бажениным. Федор Андреевич, вослед своему брату, умер в позапрошлом году, и верфь унаследовали четверо его сыновей. Из них самым годным был младший, когда-то служивший в токарне у Нартова; остальные больше несли из дела, чем в дело.

На правах крупнейшего заказчика (через железоторговую компанию и персонально, как приватный судовладелец) генерал Читтанов выразил беспокойство по поводу несогласий Никифора с братьями; осведомился о способности исполнить контракты; спросил, не нуждается ли он в кредите под умеренный процент для размежевания с родственниками, а напоследок предложил поговорить с видными горожанами: будут ли от них пожелания касательно отмены оставшихся ограничений заморской торговли? После переезда двора в Москву таможенные привилегии Санкт-Петербурга лишились основания, и мне бы не стоило большого труда провести нужные меры в Комиссии по коммерции. Прозрачный намек гарантировал исполнение братьями всех моих желаний, иначе архангелогородцы их на клочки растерзают. Держать Баженина-младшего на долговом поводке, или же навязаться в компаньоны — не суть важно. В любом случае деньги означают господство. Собственные мои промыслы отчасти строились так, что некоторые приказчики для внешнего мира выглядели самостоятельными негоциантами — в действительности гораздо менее свободными, чем крепостной на оброке.