Ленин - Дмитрий Антонович Волкогонов

бюллетене обращение к народу от имени Временного правительства (правда, распространить его почти не удалось), в котором говорилось: «Осуществленная попытка в 20‐х числах октября захвата власти расстроила в ряде избирательных округов дело проведения выборов… Не считая возможным отменить день созыва Учредительного собрания, Временное правительство назначает его открытие в Таврическом дворце 28 ноября в 2 часа дня…»[282]

Когда стало известно об этом «самовольстве», Ленин распорядился ликвидировать комиссию. Прапорщик Пригоровский и исполнил этот приказ. Комиссаром по выборам был назначен Урицкий. Оставшиеся на воле несколько членов комиссии прорвались к народному комиссару Джугашвили‐Сталину. Был заявлен протест, и М.М. Добраницкий спросил наркома:

– Почему была арестована комиссия? Не за то ли, что она не признает власти народных комиссаров?

– Нас мало интересует, как к нам относится комиссия. Дело серьезнее. Вы занимались подлогами и фальсификацией…

– Никаких подлогов не было! Это ложь!

– Разве вы можете гарантировать, что кадеты и оборонцы не устраивали секретных от вас заседаний?[283]

У большевиков логика классовая: то, что разрешается им, другим инкриминируется как преступление.

Сталин вел себя вызывающе и на прощание бросил:

– Мы не позволим контрреволюции использовать ширму Учредительного собрания для своих целей!

Арест комиссии был воспринят в Петрограде как прямой вызов демократическому процессу. 28 ноября кадеты и правые эсеры организовали демонстрацию протеста у Таврического дворца. Была попытка проникнуть во дворец и «открыть» заседание Учредительного собрания. Большевики с помощью верных им отрядов матросов и рабочих рассеяли демонстрантов. Вечером того же дня Совнарком под председательством Ленина рассмотрел вопрос о событиях в Петрограде. Доклад сделал Троцкий. Он расценил выступление правых эсеров и кадетов как попытку вооруженного восстания в Петрограде. По мнению Троцкого, руководство кадетов – постоянный очаг контрреволюции, очаг восстания. Ленин внес проект декрета «Об аресте виднейших членов ЦК партии врагов народа и предании их суду революционного трибунала»[284]. Эта акция была продолжением широкой кампании большевиков против Учредительного собрания. На следующий день СНК решил распустить комиссию по выборам, поручив их проведение (там, где они еще не состоялись) Урицкому. Комиссия, однако (те, кто мог), собралась вновь. Урицкий приказал выставить членов комиссии из дворца. Его не послушались. Тогда было оглашено постановление Совнаркома о ликвидации комиссии.

Но депутаты были избраны. В состав Учредительного собрания вошло много известных людей: Розенфельд (Каменев) Л.Б., Фрунзе М.В., Спиридонова М.А., Питирим Сорокин, Чернов В.М., Авксентьев Н.Д., Маклаков В.А., Ульянов (Ленин) В.И., Гоц А.Р., Милюков П.Н., Бронштейн (Троцкий) Л.Д., Джугашвили (Сталин) И.В., Брешко‐Брешковская Е.К., Чернова‐Слетова А.К. (жена В.М. Чернова), Вишняк М.В., другие лица. ВЦИК срочно принимает декрет «О праве избирателей отзывать депутатов, не оправдавших доверия». И хотя Учредительное собрание еще не приступило к работе, большевики точно знали, кто «не оправдал доверия народа». Начались шумные кампании отзыва, инспирируемые большевиками. На ряде съездов крестьян и солдат были лишены мандатов депутатов Собрания Авксентьев, Брешко‐Брешковская, Гоц, Милюков, другие «контрреволюционные элементы». Но этим большевики не ограничились. Секция на Собрании, которая должна была представлять их интересы, также была смещена, ибо Зиновьев, Каменев, Рыков, Рязанов, Милютин (Ленин не простил им «Викжеля») полагали, что созыв Учредительного собрания будет важным этапом социалистической революции.

В середине декабря Ленин набросал 19 тезисов об Учредительном собрании. Они означали крутой поворот большевиков от своих первоначальных лозунгов. Вождь в качестве своего главного аргумента выдвинул тезис о том, что Советы являются «более высокой формой демократизма», чем Учредительное собрание. Притом не только более высокой, но и «единственной». Эти совершенно научно не обоснованные, голословные утверждения легли в основу практической политики большевиков. Далее в тезисах Ленин доказывает, что «списки старые», население еще не успело оценить достижений политики большевиков в вопросах о мире и земле[285].

Казалось бы, люди, имевшие власть и утверждающие, что старые списки «исказили» новую расстановку классовых сил, могли все поправить демократическим путем. Как пишет М. Вишняк, Ленину тогда следовало бы, «распустив Учредительное собрание, избранное в ноябре по октябрьским спискам, тут же назначить и провести новые выборы»[286]. Но Ленин не стал этого делать; большевики проиграли в ноябре и проиграли бы на следующих выборах. Лидер большевиков просто решил попытаться ослабить «меньшевистско‐кадетскую часть» Собрания путем частичного отзыва неугодных депутатов, а затем все же созвать «хозяина земли русской» и предложить одобрить ему основные декреты, принятые большевиками. Он знал, что и правые эсеры, и меньшевики откажутся это сделать. Тогда Учредительное собрание просто нужно «прихлопнуть».

Ленин говорил Троцкомy:

– Конечно, было очень рискованно с нашей стороны, что мы не отложили созыва, – очень, очень неосторожно. Но в конце концов вышло лучше. Разгон Учредительного собрания советской властью есть полная и открытая ликвидация формальной демократии во имя революционной диктатуры[287].

Думаю, в последней фразе Ленина выражен весь глубинный смысл борьбы с представительным органом, избранным народом. Разве диктатуре нужны национальные, учредительные собрания, парламенты? Нет, конечно. Исключения могли составлять «однопартийные» собрания по типу Верховных Советов СССР и его республик. Это больная тень подлинного парламентаризма. Разве певец пролетарской диктатуры мог согласиться на такое? Еще раз повторюсь: тогда Ленин не был бы Лениным.

Решили соблюсти форму, созвать все же Учредительное собрание. «Совет Народных Комиссаров назначает сроком открытия Учредительного собрания пятое января, при наличии установленного кворума в 400 человек»[288]. Даже средства на канцелярию выделили: «отпустить из средств государственного казначейства на оплату жалованья – 71 000 рублей, на переписчиков, курьеров и сторожей – 8 т., на разъезды курьеров – 10 000 р., на содержание ресторана 5000 р… Всего в круглых цифрах 233 000 рублей»[289]. Большевики знали, что расходы эти – краткосрочные.

В декабре большевики развернули пропагандистскую войну против Учредительного собрания. На одном из заседаний Совнаркома Троцкий внес предложение «Об усилении слежения за буржуазной печатью, за гнусными инсинуациями и клеветами на советскую власть». Поручили Петровскому создать при министерстве внутренних дел (!) специальный орган для реакции на «клевету»[290]. Это было зачатком будущей цензуры ВКП(б) и НКВД, создавших печальной памяти Главлит – идеологический шлагбаум на пути к истине.

Наконец Собрание, с которым очень многие связывали такие большие надежды, открылось. В поддержку Учредительного собрания вновь была организована манифестация. Однако большевики были предусмотрительны. Войска не пустили демонстрацию к Таврическому дворцу. Начались столкновения. Пролилась кровь, были жертвы. Впрочем, начавшийся 1918 год будет так щедр на эти жертвы… В зале оказалось всего 410 депутатов из 715.

Собрание открыл один из старейших депутатов С.П. Шевцов. Но его коротенькую речь уже не слушали. Большевики и левые эсеры с момента открытия Собрания (в 4 часа дня) устроили какофонию: стучали по пюпитрам, топали ногами, свистели, улюлюкали (как похоже на наши съезды народных