Перекресток времен. Бородатые боги - Андрей Захаров

С мохос разобрались без применения силы, так как те были напуганы рассказами вернувшихся пленников о появлении виракочей и не оказывали сопротивления. Новый вождь Мунча запросил мира и выказал свою покорность, направив часть воинов на работы. Но, зная дикарей, веры ему было мало. Вернувшийся в крепость командир инков Тико-Пума сразу понял, что виракочи с уаминка пришли сюда навсегда и теперь эта земля не принадлежит Сапа Инке. Как и предупреждала Талла, гарнизон инков не стал поднимать бунт. Тико-Пума честно попросил Антоненко отпустить его с людьми в Уануко. Николай, не желая лишнего кровопролития, разрешил всем желающим уйти. Даже не взял слово в дальнейшем не воевать против виракочей. Он отлично понимал, что Тико-Пума, как воин империи, его не даст, так как не принадлежит себе, а подчиняется воле своих вождей. Вместе с ним ушел практически весь оставшийся гарнизон с семьями. В городе осталась только треть людей, живших здесь до нападения мохос. В основном это были ремесленники, мелкие чиновники и слуги, которым некуда было идти. При этом Николай, зная любовь Манко Юпанки к своей жене, обставил дело так, что Талла с детьми и прислугой выглядели в глазах уходящих как заложники, которых в случае нападения принесут в жертву.

Через три дня после освобождения крепости в Белгород прибыл небольшой караван с Баюлисом и его походным госпиталем. Янис Людвигович привез лекарства и необходимые инструменты, изготовленные уже в Новоросске. Вместе со своим учителем в Белгород пришли не меньше десятка новоиспеченных медсестер. Они сразу же принялись за дело, организовав госпиталь в уцелевших при пожаре гостиницах-тамбо.

Радости Максима не было границ – вместе с Баюлисом пришла и Оксана. Увидев любимую жену, он бросился к ней. После первых горячих поцелуев и объятий, Макс подхватил Оксанку на руки и стал кружить.

– Тише ты, дурачок! – взмолилась девушка. – Растрясешь всю!

Максим смеясь, поставил молодую жену на землю.

– Не растрясу, чай не беременная!

– Это почему так решил? – с хитринкой спросила Оксана. – Я теперь женщина замужняя!

– Не понял… Мы же с тобой недолго живем… – недоуменно произнес Макс. – Да и рановато пока…

– А для ребеночка долго и не надо! И он не спрашивает, рано или нет, – рассмеялась Оксана и сжалилась над непутевым муженьком: – Беременная я. На втором месяце уже. Сначала не поняла и испугалась. Но наши женщины все объяснили, и Янис Людвигович тоже рассказал. Сын у нас будет, Максимушка! Сын!

– Оксанка! – Наконец до Максима дошло, что скоро станет отцом, и он снова обнял жену. – Оксаночка, как же я тебя люблю! Я все для вас с сыном сделаю! Горы сверну, реки вспять пущу, в лепешку расшибусь, но сделаю!

– Не надо! – улыбнулась жена. – Просто люби нас и заботься, а горы и реки пускай останутся как есть.

– А почему сын, а не дочка? – успокоившись, поинтересовался Макс.

– Так Иллайюк только что сказал. Меня увидел и сразу сказал, что я сына отцу принесла. И вчера мне маленький наш приснился. Будто идем мы с тобой по большому лугу, похожему на этот, и держим за ручки нашего сыночка, а он радостно смеется.

– Ну и Иллайюк, ну и жрец! Глаз что рентген. Раз глянул и определил. А в моем времени и с компьютерами пол ребенка путают, – рассмеялся Максим. – А как же ты беременная назад пойдешь, тебе ведь сейчас беречься надо?

– А я от тебя теперь никуда не уйду. – Оксана прильнула к груди мужа. – Я слышала, как Новицкий сказал, что вся кавалерия здесь остается. Вот и мы останемся.

– Я теперь не кавалерист, а человек мирной профессии. Строитель.

Нижний ярус города существенно расширялся. Крепостную стену предполагалось возвести не в ста метрах, как сейчас, а непосредственно на берегу реки, ликвидировав плацдарм для возможного нападения. Перед мостом ставилась большая проходная башня. Еще две башни предполагалось возвести по периметру. Их также делали проходными, а перед ними уже начали строить деревянные мосты. Все башни выдвигались вперед, что давало возможность фланговой стрельбы по штурмующим, вдоль стен. Стены предполагалось сделать не меньше десяти метров в высоту и с каменными зубьями-бойницами. Вся планировка была в стиле лучших средневековых замков и крепостей Европы. Но это были планы. Пока только доставляли камни и производилась необходимая разметка. На пустующем месте предполагалось разместить мастерские по производству простых изделий и оружия, казармы и конюшни. А также увеличить количество складов и других необходимых помещений.

Антоненко отправил гонца к Климовичу с просьбой прислать необходимые инструменты и специалистов. Новый караван прибыл через неделю. Большая часть времени ушла на сборы, а также дорогу через Уаман-канча и каменный коридор в горном хребте. Вести лошадей и лам с тяжелой поклажей через висячий мост побоялись. Направленной в каменный коридор группе следопыта Трепачко удалось найти выход поближе к долине новороссов. Он располагался всего в нескольких километрах от подъема в долину у водопада и форта Коваленково. Дальше пройти в подземелье не удалось. Все было завалено горной породой. Сейчас там одновременно с двух сторон прорубалась новая дорога. Она должна была сократить время в пути между Новоросском и Белгородом до одних суток.

С новым караваном пришел и профессор Левковский со своими учениками. Десяток юных и не очень геологов ходили следом за Павлом Ивановичем, чуть ли не заглядывая ему в рот, когда он рассказывал о минералах и их свойствах. При каждом обращении к профессору ученики называли его амаута – мудрец. Левковский довольно быстро выяснил, что и где находится. И в этом деле ему очень помогли зарисовки, сделанные с макета в тайном зале священных предков уаминка. С подачи профессора в долине Антавайлла решили поставить печи и начать производство бронзы, латуни, а в последующем – железа и стали.

В ходе инвентаризации складов, оставленных инками, среди огромного количества различных товаров Антоненко обнаружил несколько десятков тюков с настоящим хлопком. Это была самая удачная находка! Хлопок – это нитроклетчатка: значит, у них будет бездымный порох! Николай сразу же приказал подготовить лам и отправить весь найденный хлопок в Новоросск. Туда же перевозили кожу, тюки различной материи и другие пока еще дефицитные в Новоросске материалы и вещи. Часть имущества раздали союзным племенам, предоставившим пуриков, которые за последнее время сильно поизносились, и эта помощь пришлась кстати.

Среди раненых обнаружился торговец, единственный оставшийся в живых после нападения мохос. Это был крепкий зрелый мужчина, почти ровесник Антоненко. Его звали Чанчи, и был он из племени профессиональных торговцев чинча, живших на побережье океана. Племя ничем, кроме торговли, не занималось, в империи только чинча имели монопольное право на внешнюю торговлю, поэтому все Сапа Инки нередко использовали их как шпионов. Чанчи много интересного рассказал Николаю о жизни империи и за ее пределами. Он не раз плавал на больших бальсовых плотах вдоль побережья материка и побывал во многих краях, привозя к императорскому двору так ценившиеся здесь морские раковины и другой престижный товар. По словам Чанчи, имеющиеся в Белгороде склады не идут ни в какое сравнение со складами в Уануко, а тем более в Хауха, где складом был сам город, раскинувшийся на всю долину. Узнав о заинтересованности виракочей в хлопке, Чанчи пообещал организовать поставку этого товара в Белгород, ведь хлопчатник произрастает как раз в его родных краях, на побережье. Если, конечно, этому не помешает война между Уаскаром и Атауальпой. На вопрос Николая, кого он поддерживает из сынов последнего Сапа Инки, Чанчи ответил уклончиво, сказав, что при любом Единственном торговцы нужны и поэтому его родичей никто не трогает. Нападение на него и караван было исключением из правил.