Второго шанса не будет - Харлан Кобен

– Ну, дальше, – не выдержал Ленни.

Ты любил ее?

Я смотрел куда-то перед собой.

Ты ведь знаешь, кто стрелял в тебя, Марк, не так ли?

Дина Левински. Я вдруг подумал о ее странных визитах в район дома, где она выросла. Я подумал о двух револьверах, один из которых принадлежит мне. Я подумал о лазерном диске, спрятанном в подвале, точно в том месте, на которое мне указала Дина. Я подумал о фотографиях, сделанных перед входом в больницу. Я вспомнил, что Моника, по словам Эдгара, брала сеансы психотерапии.

И в моем сознании замерцала догадка, настолько ужасная, что, право, мне сразу же захотелось от нее отмахнуться.

Я сослался на плохое самочувствие и вышел. Из ванной я позвонил Эдгару.

– Да? – Тесть сам подошел к телефону, что несколько меня удивило.

– Вы вроде говорили, что Моника ходила к психиатру?

– Это ты, Марк? – Эдгар откашлялся. – Тут мне только что звонили из полиции. Эти олухи уверяют, будто это ты стоишь за похищением…

– Не будем сейчас об этом. Времени нет. Я все еще никак не отыщу Тару.

– Так что тебе надо? – осведомился Эдгар.

– Имя того психиатра вам известно?

– Нет.

Я ненадолго задумался.

– А Карсон там?

– Да.

– Пусть возьмет трубку.

Наступила пауза. Я нетерпеливо постукивал ногой по полу.

– Марк? – зарокотал в трубке знакомый баритон Карсона.

– Вы ведь знали про фотографии, верно?

Он промолчал.

– Я проверил счета. Частному детективу платили не мы. Деньги переводили вы.

– К покушению и похищению ребенка это не имеет никакого отношения, – заявил Карсон.

– А на мой взгляд, имеет. От Моники вы ведь знаете имя психиатра? Моника вам сказала. Как его зовут?

Молчание.

– Слушайте, я ведь не кого-нибудь – собственную дочь пытаюсь отыскать.

– Моника виделась с ним всего дважды, – сказал Карсон. – Не понимаю, чем бы он мог помочь тебе.

– Он и не может. А вот имя его – дело иное.

– Что?

– Назовите мне его имя, больше от вас ничего не требуется. Может, это Стэнли Радио?

В трубке было слышно шумное дыхание Карсона.

– Я с ним уже разговаривал. Он ничего не знает и…

Но я уже повесил трубку. Так или иначе, Карсон больше ничего не скажет.

А вот Дина Левински может сказать.

* * *

Я спросил у Ригана и Тикнера, арестован ли я. Они сказали – нет. Я спросил Верна, могу ли еще раз воспользоваться его «камаро».

– Что за проблемы, – ответил Верн и, подмигнув, добавил: – Моя помощь требуется?

Я отрицательно покачал головой.

– Все, для вас с Катариной это дело кончено.

– Но если что понадобится…

– Спасибо, Верн, вряд ли. Отправляйтесь домой.

К моему немалому удивлению, он крепко обнял меня. Катарина поцеловала в щеку. Я отстранился, посмотрел им вслед, увидел, как они отъезжают на своем пикапе, и направился в город. В тоннеле Линкольна я попал в пробку, из которой выбрался лишь через час. Сделал несколько телефонных звонков и выяснил, что Дина Левински с приятельницей живет в Гринвич-Виллидж.

Через двадцать минут я звонил ей в дверь.

* * *

Вернувшись с обеда, Элинор Рассел обнаружила у себя на столе обыкновенный конверт. Он был адресован ее боссу, Ленни Маркусу. На конверте значилось: «Лично, в собственные руки».

Элинор работала у Ленни восемь лет. Она была глубоко привязана к нему. Обделенная счастьем иметь собственную семью (их с мужем Солом, умершим три года назад, Бог потомством не благословил), она стала чем-то вроде бабушки всем Маркусам. Фотографию жены Ленни и четверых их детей Элинор держала у себя на столе.

Она озабоченно повертела конверт в руках. Как он попал сюда? Заглянула в кабинет Ленни. Вид у босса был угрюмый. Ясно, имя его лучшего друга – доктора Марка Сайдмана вновь замелькало на первых полосах газет. Обычно в это время Элинор босса не тревожила. Но обратный адрес на конверте… «В общем, – решила она, – пусть лучше сам посмотрит».

* * *

По-моему, Дина Левински не удивилась, увидев меня.

Не говоря ни слова, она знаком предложила мне войти. На стенах висели ее картины, некоторые покосились. От обилия картин у меня закружилась голова, в квартире словно витал дух Сальвадора Дали. Мы устроились на кухне. Дина предложила заварить чай. Я отказался. Она положила руки на стол. Ногти обгрызены. Волосы приглажены. Глаза опущены. Дина стала похожа на ту заурядную девчонку, с которой я некогда учился в начальной школе.

– Нашел фотографии? – спросила она.

– Да.

– Не надо было мне говорить про них.

– Так зачем же сказала?

– Я солгала тебе.

Я кивнул.

– Я не замужем. От секса я не получаю никакого удовольствия. У меня вообще проблемы во взаимоотношениях с людьми. – Она пожала плечами. – У меня даже проблемы с тем, чтобы говорить правду.

Дина вымученно улыбнулась мне. Я ответил ей тем же.

– Врачи рекомендуют нам бороться с собственными страхами. Единственный способ сделать это – взглянуть в лицо правде, как бы ни была она горька. Но видишь ли, я не знаю, в чем эта правда состоит. Вот почему я и направила тебя туда.

– Ты ведь уже не в первый раз приходила к нам в дом?

Она кивнула.

– Там и познакомилась с Моникой?

– Да.

– И вы подружились?

– У нас было кое-что общее.

– Да? И что же именно?

Дина посмотрела на меня, и я уловил страдание в ее глазах.

– С вами обеими дурно обращались? – спросил я.

Дина кивнула.

– Эдгар приставал к ней?

– Нет, нет, не Эдгар. И вообще к ней в этом смысле никто не приставал. Все дело в ее матери. Мать ее тиранила и физически, и духовно. Эта женщина была серьезно больна. Наверное, это для тебя не новость.

– Пожалуй.

– Монике нужна была поддержка.

– И ты свела ее с психиатром?

– Пыталась. То есть я устроила ей свидание с доктором Радио. Но ничего не получилось.

– Почему?

– Моника не из тех, кто верит в лечение. Она считала, что сама справится со своими бедами.