Запретный город - Кристиан Жак

— Не теряй уверенности, Дактаир, и дай мне время утвердиться в новой должности. Обещаю тебе, что однажды ты станешь вольной птицей и получишь полную свободу рук. А я привык выполнять свои обязательства.

— Скорее бы… тем более что я наткнулся на пару весьма любопытных следов.

— Это касается Места Истины?

— Мой начальник выказал особенную бдительность в отношении некоторых документов. И я, можно сказать, по его наводке, схитрил и выяснил кое-что весьма достоверное. Существуют экспедиции, организуемые с соблюдением чрезвычайных и тайных предосторожностей. Цель этих предприятий — доставка сырья: свинцового блеска[12]и битума.

— А узнать еще что-нибудь можешь?

— Боюсь, это будет слишком рискованно. Я не более чем помощник, и чем дальше, тем меньше меня ценят.

И все же я убежден, что мы приблизились к нашей цели. Должно быть, свинцовый блеск и битум тайно поставляются мастеровым. Если мы узнаем, где их добывают, я смогу выяснить, как они используются.

Мехи грезил о производстве новых видов оружия, а Дактаир, быть может, сумеет нащупать верное направление. Довольно будет скинуть старого жреца бога Амона и поставить на его место Дактаира, а когда Дактаир возглавит исследования, то включить его в состав экспедиции будет совсем несложно.

Какой провал!

Начальником фиванских оружейников служил жрец из Карнака, принадлежавший к очень сильному и издревле сплоченному клану, верховным предстоятелем которого был великий жрец бога Амона. Он назначался с ведома и одобрения фараона и властвовал над баснословно богатым уделом. Ни градоправитель Фив, ни иные сановники не имели права вмешиваться во внутренние дела жречества. И потому попытка ходатайствовать о перемещении какого-либо Жреца на другую должность представлялась не только напрасной, но и опасной.

Командующий, однако, отступаться не собирался и для начала собрал как можно больше сведений о неудобном жреце. Семьдесят лет, женат, две дочери, ни в чем не нуждается, в неблаговидных пристрастиях не замечен. Воспитанник школы при храме, слывет искушенным ученым мужем и достойным человеком, к мнению которого прислушиваются.

Едва ли не самое излюбленное оружие Мехи, то бишь клевета, скорее всего, не поможет. Кто же поверит, что священнослужитель в летах, известный безупречной нравственностью и имеющий за плечами опыт многолетнего служения, вдруг стал приударять за девочками или напиваться до умопомрачения? Человек цельный, неподкупный. Если уж бить по такой мишени, то сильно и наверняка.

Посеять сомнение в его руководящих способностях, указав, что работы по совершенствованию оружия слишком дорого обходятся и храму, и городу? Очень уж опасный довод: хорошо, жреца убрали. Но средства, выделяемые его преемнику, наверняка урежут.

Решения не было, и Мехи был близок к отчаянию, но вдруг ему улыбнулась удача: приятные вести пошли дружной чередой. Сначала умер старый жрец, причем естественной смертью; затем жречество Карнака, занятое внутренними дрязгами, не удосужилось предложить преемника из своей среды; наконец, главный казначей Фив и его приспешник Дактаир сумели воспользоваться передышкой и подделали документы, так что получалось, что покойный страстно желал, чтобы бразды правления достались его заместителю.

Известный всем как муж весьма ученый, сведущий и вхожий в высшее фиванское общество, Дактаир занял ту самую должность, о которой так долго мечтал. По совету Мехи он воздержался от бурных выражений радости, ограничившись формальной благодарностью за столь высокую оценку его скромных заслуг. На приеме у визиря Дактаир обратил внимание своего высокого руководителя на трудные задачи, стоящие перед учреждением, вверенным его попечению, и выражал неколебимое намерение следовать по стопам своего усопшего предшественника, ни на шаг не отступая от курса, начертанного безвременно ушедшим мудрецом.

Окрыленный успехом Мехи провернул совсем уж мастерское дельце: работы были перемещены в новые помещения, выстроенные близ Рамсессеума. Переезд объяснялся желанием разгрузить и без того переполненный конторами и административными учреждениями город. При этом предполагалась немалая экономия казенных средств, отпускаемых на исследования.

Таким образом Дактаир получал бесспорное законное право передвигаться в окрестностях Места Истины, пребывая — теоретически — под надзором Абри, верного союзника Мехи. Близость несметных сокровищ, несомненно, должна была подстегивать ученого и еще сильнее распалять в нем как желание скорейшей победы над врагом, так и страсть к поискам.

Командующий был уверен, что коль уж он стремится к власти и могуществу, то ему необходима прочная опора. А на что еще полагаться, если не на безусловную поддержку соратников, которые всем ему обязаны? Тем более, что на своем пути к завоеванию власти он сумел продвинуться уже достаточно далеко. И оказался на пороге решающего этапа.

Панеб Жар места себе не находил и только метался, как лев в тесной клетке, по собственному жилищу.

— Сел бы да поел, — попробовала успокоить мужа Уабет Чистая. — А то, гляди, все остынет.

— Да не хочу я.

— Чего ты так мучаешься?

— Рамсес Великий отбыл, начальник артели тоже смылся, художника с рисовальщиками и след простыл! А Нефер и вовсе испарился!

— Да что с ним сделается?

Панеб пожал плечами:

— А то ты знаешь, где он прячется.

— Да нигде и ни от кого твой друг не прячется. Его допустили в «Дом Золота».

У молодого человека глаза на лоб полезли.

— Что это еще за «Дом… Золота»?

— Самая тайная часть селения.

— А где это?

— Понятия не имею.

— А как ты думаешь, почему перед Нефером все двери распахиваются?

— Учти, я — жрица Хатхор… А она — богиня благоволящая и верных своих доверием не оставляет.

Панеб оторвал Уабет Чистую от земли и поднял ее с такой легкостью, словно это была не девушка из плоти и крови, а какая-то пушинка невесомая. И приблизил ее лицо к своему.

— Выкладывай. Все, что знаешь.

— Я — хорошая супруга и от мужа своего ничего не скрываю.

Груди Уабет Чистой ничто не прикрывало: кроме набедренной повязки из грубого льна, на ней ничего не было. Да и та вдруг развязалась и поползла вниз, пока не спала с ног. Так что пространство между женщиной, которую вознес в воздух ее молодой муж, и им самим заполнило ничем не сдерживаемое приятное тепло, излучаемое хрупким девичьим телом.

Панеб пытался совладать с собой, но девушка была столь прекрасна в эту самую минуту…