На темной стороне - Брэндон Мулл

— Но она не стала гамадриадой! — воскликнула Кендра. По спине у нее пробежали мурашки. — Она превратилась во что-то другое…

— Во что-то новое, — кивнул Пэттон. — Стала темным призраком, окутанным демонической силой. Она превратилась словно в негатив себя прежней. После симбиоза с Курисоком она стала мстительной. Поскольку она по-прежнему имела право входить в дом, она вернулась и убила Маршала и некоторых других живших в старом доме людей. Мне удалось вырвать из Перечня несколько страниц с договором и бежать.

— Как же вам удалось узнать ее историю? — спросила Кендра.

— Мне очень хотелось узнать, что с ней случилось. Правда, некоторые подробности я домыслил, но не сомневаюсь, что именно так все и было. Я расспросил Мюриэль и болотную ведьму. Я нашел пень дерева, которое срубила и сожгла Эфира. И наконец я наведался к смоляному озеру и увидел растущее на его берегу черное деревце. Жаль, что мне еще тогда не пришло в голову срубить его! Теперь же, видимо, в проклятое дерево вбили гвоздь, извлеченный из упыря. Гвоздь многократно усилил могущество Курисока и власть Эфиры, и тьма, разъевшая ее, стала заразной. Курисок преобразил саму Эфиру, поселившись в дереве, а теперь с ее помощью он получил возможность заражать всех обитателей заповедника.

— Вы когда-нибудь навещали Эфиру? — спросила Кендра.

— Я редко приближался к старому дому, — сказал Пэттон. — Несколько раз оставлял ей записки, а после того, как мы с Линой поженились, подарил ей нашу свадебную фотографию. Она ни разу не ответила. Единственный раз, когда я снова проник в старый дом, я спрятал в сейфе Хронометр.

— Как вы доставили туда сейф? — спросил Сет.

— Я пришел в День весеннего равноденствия, — ответил Пэттон. — Как-то я заметил, что в праздничные ночи Эфира покидает место своего постоянного обитания и бродит по всему заповеднику. Идти в старый дом было опасно, но я решил рискнуть. Ведь важнее всего было спрятать артефакт в надежном месте.

— Пэттон! — с нежностью сказала Лина. — Что за ношу ты на себя взвалил! Какой, оказывается, источник для тревог имелся у тебя в дни, когда ты ухаживал за мной! Как тебя вообще угораздило влюбиться в меня?

— Теперь ты понимаешь, почему мне не хотелось рассказывать тебе об Эфире? — спросил Пэттон. — После того как я полюбил тебя, я поклялся самому себе, что наши отношения будут другими, что у тебя будет все, чего была лишена Эфира. Но ее печальная история не давала мне покоя. Она тревожит меня и до сих пор. Когда ты ради меня покинула родную стихию, многие, особенно те, кто знали об Эфире и Маршале, сомневались в искренности моих чувств. С теми друзьями, которые не умели держать язык за зубами, пришлось раззнакомиться. Несмотря на то что я решился сделать все для твоего счастья, бывали времена, когда меня терзали сомнения. Я боялся рассказывать тебе об Эфире; мне не хотелось рисковать.

— Я рада, что не слышала о ней в первые годы нашей совместной жизни, — призналась Лина. — Возможно, тогда трудные времена стали бы еще труднее. Но теперь вот что я скажу: когда Эфира сделала решительный шаг, она понимала, на что идет. Мы все это понимаем. Не нужно ей было разрушать свою сущность, независимо от того, предали ее или нет. И хотя ты попросил ничего не рассказывать о нашей дальнейшей жизни, знай: я сделала правильный выбор. По-моему, я еще раз доказала это, снова выбрав тебя!

Пэттон боролся с охватившими его чувствами. Он стиснул кулаки; на них проступили вены. В ответ он лишь кивнул.

— Пэттон, как несправедливо сложилась жизнь для тебя! Ты говоришь со мной после того, как я пережила нашу совместную жизнь. Ты сейчас еще не совсем тот, каким станешь потом. Для тебя наши отношения еще не достигли своего расцвета. Я не собираюсь нагружать тебя сведениями о том, как мы с тобой будем жить дальше, или обязывать тебя что-то сделать. Не волнуйся, все пойдет как шло. Теперь, по прошествии времени, я понимаю, что любила нашу жизнь, любила человека, каким ты был вначале и каким ты стал потом.

— Спасибо, — сказал Пэттон. — Положение сейчас крайнее. Признаюсь, мне стало гораздо легче, когда я понял, что в будущем меня ждет лучший друг.

— Давай сбережем кое-что на потом, — ответила Лина, косясь на Кендру и Сета.

— Верно, — кивнул Пэттон. — Теперь все вы знаете тайну, которую я много лет носил в себе. Тайну Курисока и Эфиры.

— А теперь главный вопрос, — напомнил Сет. — Как мы их остановим?

В палатке воцарилась тишина.

— Положение страшное, — сознался Пэттон. — Не стану ничего от вас скрывать… Я понятия не имею, что делать.

В палатке воцарилась гнетущая атмосфера. Да еще над головами Пэттона и Лины все жужжала и жужжала назойливая муха. Кендра провела рукой по шелковистому полу палатки; под ним прощупывалась мягкая земля. Они с Сетом озабоченно переглянулись.

— А как же вот эта штука? — спросил Сет, подбрасывая на руке Хронометр. — Может, слетать назад во времени и остановить чуму до того, как она началась?

Пэттон покачал головой:

— Я много месяцев изучал Хронометр, но так и не узнал все его тайны. Он считается самым трудным в применении артефактом. Судя по всему, он способен на многое, но мне удалось открыть лишь некоторые его свойства.

— Вы узнали что-нибудь полезное? — спросил Сет, крутя один из циферблатов.

— Осторожно! — резко предупредил Пэттон.

Сет быстро отдернул пальцы.

— Я знаю, на какую кнопку надо нажать, чтобы попасть в будущее через миг после того, как кто-то в будущем нажмет ту же кнопку. Я научился настраивать Хронометр так, чтобы сейф с артефактом делался видимым на одну минуту раз в неделю. А еще я умею ненадолго замедлять ход времени; таким образом, у обладателя Хронометра его становится больше. Пока я не знаю, как эти свойства помогут нам справиться с нашими насущными бедами.

— Если НИКТО ничего не может предложить, — сказала Кендра, — давайте посоветуемся с Королевой фей. Я вернусь на остров, отдам ей чашу и расскажу, что творится в «Дивном». Вдруг она нам поможет?

Пэттон осмотрел дыру на локте рубашки.

— Не совсем понимаю, что значит быть фееподобной, но о святилище мне известно многое. Ты уверена, что чаша — достаточно важный повод для того, чтобы снова ступить на священную землю? До тебя, Кендра, еще никому не удавалось вернуться оттуда живым!

— Фея по имени Шьяра думает, что Королева фей на меня не рассердится, — ответила Кендра. — Не знаю почему, но мне кажется, что так и есть. Раньше я не могла без страха подумать о возвращении на остров. А теперь мой внутренний голос подсказывает, что Шьяра права. Чашу надо вернуть в святилище. Поэтому я имею право ступить на священный остров.

— Шьяра! — воскликнул Пэттон. — Серебряные крылья, синие волосы? Я ее знаю! По-моему, она больше заслуживает доверия, чем все остальные феи «Дивного»! Когда-то они с Эфирой были близкими подругами. После того как меня поразили феи, а Эфира пропала, Шьяра стала моей ближайшей наперсницей и советчицей; я спрашивал ее обо всем, что касается фей. Если бы я послушал совета какой-нибудь феи, то только Шьяры.