Дикая Охота - Уна Харт

Раньше Вивиан мечтала, чтобы сестра отравилась чувством вины. Почему же сейчас она не испытывала радости от этого? Она ведь жаждала, чтобы любимая дочурка Марджори потеряла все. Это произошло, но и сама Вивиан, как выяснилось, кое-что утратила…

Она достала телефон, уговаривая себя: если сестра не ответит после второго гудка, можно сбросить звонок и никогда больше не вспоминать о ней. Всего два гудка, и можно отключаться! Совесть будет чиста.

Лора подняла трубку после первого.

– Алло?

КРИС

Я думал, после возвращения станет легче. А на самом деле ощущения были, как после забега. К нему долго готовишься, тренируешься каждый день, следишь за питанием, прислушиваешься к собственному телу, а потом какая-то пара часов – и все! Остаешься без цели и планов, болтаешься в пустоте, как астронавты из фильмов, у которых оборвался трос и их уносит все дальше и дальше в открытый космос.

До дома я добирался на машине Финна и Айрмед. Казалось, что это самые счастливые дни моей жизни, хотя ничего особенно примечательного не происходило. У меня чесалась, отрастая, рука, и к концу вторых суток, когда Финн снял повязку, чтобы проверить, как идут дела, я увидел крохотную, как у зародыша, конечность. Зрелище было жуткое! Но я, по крайней мере, убедился, что она удлиняется.

В пути мы включали музыку на полную громкость и пританцовывали с Финном на заднем сиденье, пока Айрмед вела машину и подпевала. Останавливались в придорожных забегаловках, чтобы выпить кофе и перехватить что-нибудь горячее. Радовались, когда попадались хорошо пропеченные вафли, на решетке которых таял шарик ванильного мороженого. Когда рука отросла, мне вручили эспандер и велели разрабатывать кисть. Процесс оказался мучительным, но я запретил себе ныть. Мог бы ведь и вовсе остаться без пальцев! Мы ночевали в мотелях, два раза за всю дорогу меняли пробитое колесо, и один раз я отравился несвежим стейком.

Когда наше путешествие подошло к концу, я не мог поверить, что все вот так оборвется.

С Финном мы попрощались сухо и нелепо, как чужие. Айрмед осталась в машине, чтобы дать нам возможность поговорить. Между нами должно было прозвучать столько слов, что я ожидал: они высыплются, как мелочь из дырявого кармана. Но вместо этого мы стояли рядом с подъездной дорожкой моего дома и обсуждали, как привыкли к холодам Фьёльби. Я пригласил Финна зайти: им ведь еще ехать примерно сутки, горячая еда и ванна будут кстати. Но он отказался так поспешно, что я почувствовал себя навязчивым.

Как только их машина скрылась за поворотом, голова будто взорвалась вопросами, которые я мог бы задать, и признаниями, которые мог бы сделать. Надо было хотя бы договориться созваниваться раз в неделю или заезжать друг к другу в гости на праздники! Мне хотелось, чтобы Финн с Айрмед вернулись, сказали, что передумали, переночевали в моей комнате, познакомились с моей семьей… Но они были уже далеко, и мне как будто перекрыли кислород.

Как и обещали всадники Дикой Охоты, родители ни о чем не спрашивали. Можно было подумать, что я не провел полмесяца в другом городе, а просто вышел за чипсами и колой. Мама поинтересовалась, как поживает Грейс, но с таким лицом, будто с трудом вспомнила, кто это такая.

Сдав последний экзамен и получив аттестат, я уже на следующий день начал работать с отцом на заправке: продавал проезжающим мимо дальнобойщикам горячие супы в пластиковых кружках и конфеты, которые помогают не уснуть. Несколько раз родители и братья спрашивали, когда я снова начну бегать и подыскивать себе колледж. Правда заключалась в том, что мне этого не хотелось, да и вообще ничего не хотелось. Я на автомате просматривал сайты учебных заведений, отмечая те, где дают стипендию спортсменам, но никак не мог сделать выбор, куда отправлять документы. Если бы не необходимость помогать отцу, я бы совсем не вылезал из кровати. Выходные я проводил в мутном полусне, пялясь в сериалы, помогая матери с уборкой или мелким – с домашней работой.

Все изменилось в субботу утром. Не знаю, какая это была суббота по счету, начиная с моего возвращения. Помню только, что дождь шел стеной. Я проснулся от звука, с которым вода льется на раскаленную сковороду. Высунулся из окна и вдруг понял, что нужно решать прямо сейчас: либо я одеваюсь и иду на пробежку, либо больше никогда в жизни не вернусь к спорту.

Не умываясь и не чистя зубы, я надел тренировочные штаны, футболку, выбрал самые убитые кроссовки и натянул ветровку. Погода для разминки стояла совершенно неподходящая. Ни один фанатик не стал бы выходить на дистанцию в такой ливень. Хозяйки, которые выбегали на балконы, чтобы сдернуть с веревок сохнущее белье, махали мне, смеялись и крутили пальцем у виска. Я вымок насквозь уже через минуту и проклинал себя на чем свет стоит, вбегая в заросший парк недалеко от дома. Один кружок, и хватит…

Деревья закрывали дорожки от ветра. Дождь наконец прекратился, и земля задышала сыростью и теплом. Выглянувшее солнце яростным высверком било в воду озера, где плавали пузатые утки с глянцевыми перьями.

После первых же двух миль у меня сбилось дыхание. От этого я возненавидел себя так сильно, что захотелось расцарапать лицо. Боже, Крис, ты ни хрена не можешь! Не можешь определиться с учебой! Не можешь позвонить Финну! Не можешь даже пробежать гребаные пять миль!

Все сильнее хотелось остановиться, и из-за этого я ускорился: стал чаще перебирать ногами, наращивая темп. Мчался, пока дыхание не пришло в норму, пока вся гнусь и весь липкий сор не вылетели из головы. На последней миле разум сделался легким и пустым, как воздушный шарик.

Я стал притормаживать, когда солнце начало пригревать так, что пришлось расстегнуть ветровку. Перешел на шаг, достал телефон из кармана и глянул на результат: пять миль в относительно ровном темпе. Сойдет для пробежки после долгого перерыва.

Список контактов сам прыгнул на экран и отмотался до буквы «Ф». Я бестолково пялился на его имя, пока палец сам не дернулся. Отступать поздно. Но всего два гудка – и вызов сбросили. От злости я сдавил аппарат так, словно это он был во всем виноват. Вспомнил самое начало нашего знакомства, когда телефон Финна разрывался от звонков и сообщений, а его владелец снова и снова нажимал отбой.

Финн не водил машину, потому что боялся сбить кого-нибудь, едва сев за руль. Не курил, потому что всерьез верил: люди, вдохнувшие дым его сигареты, тут же заболеют раком легких. Не заводил близких друзей, потому что думал, будто обречен приносить окружающим одни несчастья. Идиот! Кретин! У меня шумело в ушах от обиды. Зачем тогда это все?

Я не стал больше звонить. Какая разница, если все равно никто не ответит. Но вскоре телефон тренькнул – пришло сообщение. Должно быть, кто-то из братьев проснулся и хочет знать, куда я делся…

«Я за рулем, учусь водить, – написал Финн. – Перезвоню через десять минут».

На озере передо мной одновременно взлетели, оттолкнувшись от воды, жирные утки.

ТОМАС

– Черный кофе, омлет из трех яиц с беконом, вафли с двумя шариками мороженого… Все верно?