Олимпиада для драконов - Ника Фрост

рода? Какой в нём смысл, когда тот, от кого происходил этот род, мог жить вечно…

Яркий солнечный свет всё больше мерк, когда на небе стали возникать изумрудные волны. Вспышка за вспышкой… Души принесенных в жертву, не находящие себе покоя, проносились по небесам, наблюдая за тем, как мир всё больше менялся. В нём не было больше места свету. Только тьме. В нём больше не рождались дети. А если и рождались, то лишь для того, чтобы его родители прожили дольше… Кровь невинных, а не тех, кто был полон сострадания и желания помочь, проливалась на алтарях, отравляя землю всё сильнее.

…Кладбище стало настолько огромным, что с высоты птичьего полета не было видно ни конца, ни края. А зелёные отсветы заклинания уже не стихали: волна за волной они проносились по небу, затмевая свет солнца, позволяя лишь на краткий миг насладиться холодным, спокойным блеском звезд.

Смерть вернулась на планету.

Кровавые жертвы, привязанные навеки к храмам жуткими ритуалами, отнимали жизни людей, а зелёные волны лишали их жизненных сил. Поглощая, иссушая. Превращая в нежить…

Были попытки «искупить» вину. И больше кровавых жертв было принесено во славу чужого бессмертия. Но они лишь усилили силу миазмов. И тогда ещё один некромант, ученик Великого, решил остановить это. Прервать порочный круг. Вернуть всё на свои места, к естественному ходу жизни и смерти.

Собрав небольшой отряд из своих учеников, он отправился к запечатанной пирамиде. Сокрушая её защитников, они спускались всё ниже… Однако он не дошёл. И дело было не в миазмах. Не в том, что нежить была сильна. А в том, что ученики предали его, когда узнали о главной цели их похода.

Убитый, он упал замертво несколькими этажами выше, протянув руку вперёд… Чтобы через пару секунд подняться. Его кольцо, напитанное силой, подняло его, возродив в демилича и заставив бесконечно кружить по кругу.

А мир снаружи содрогался от смертельной агонии.

Лишённый солнечного света. Чистой маны. Он темнел, иссыхал. Всё окаменевало или превращалось в пепел. И лишь мертвецы, напитанные губительными для живых миазмами, бродили по нескончаемому кладбищу, не зная покоя, среди каменных надгробий.

Никто после смерти не обрёл покоя. Тысячи душ, принесенных в жертву, страдая, оглашая небеса криками о помощи, спасении, которые никто не мог услышать, умирали и тут же возрождались вновь с каждой зелёной вспышкой. Тысячи душ, запертых в безжизненных и бессмертных телах, блуждающих посреди черноты. Бесконечные страдания. Бесконечные циклы агоний. Вот что им всем было уготовано. И я не знаю, сколько веков прошло с того момента, как мир окончательно захватила смерть. Отныне тут была только чернота и зелёные вспышки…

«Помоги… Помоги…»

Кричали тысячи душ. Они требовали, умоляли, просили, приказывали. И все они верили, что я смогу помочь… А самым громким был… мой крик.

Вместе с ними и я страдала от невыносимой боли… Их сила пыталась иссушить и меня. Души не хотели этого. Они жаждали спасения. Даже зная, что это убьет меня. Но что значит моя жизнь для них, когда они наконец обретут покой? Что значит чужая жизнь, когда на кону твоя собственная? На что способен самый великий праведник, если узнает, что чья-то смерть, какого-то чужака, которого он видит в первый и последний раз, сможет спасти ему жизнь…

«Спаси!» — закричали фигуры, протянув ко мне руки. И я понимала, что это конец…

— Я…

Что же происходит… Что, вообще, происходит?! Где я…

«Оля!» — голос Рэйкхара зазвенел металлом, и, очнувшись, вынырнув из небытия и вернувшись в тело, не смея перечить ему, первым делом я узрела искрящиеся от синих молний глаза.

— Ч-что… — пробормотала и тряхнула головой, пытаясь избавиться от тяжести, надоедливых воплей, собрать мысли в кучу и вернуть управление собственным телом.

«Очнись!» — и опять приказ, которому я не смогла не подчиниться.

По телу пробежала мелкая дрожь, охватившая каждую клеточку. В голове стало проясняться, и даже громкие голоса превратились в едва слышный шёпот, который не смог заглушить шум моего колотящегося сердца.

Всё удивительным образом встало сразу на свои места. Прошлое. Настоящее и будущее. Моё и этого мира.

«Ты всё поняла. И сделала выбор», — Рэйкхар сразу обо всём догадался.

— Да, — мой голос налился силой, а мана, спущенная мною, как злой цепной пес с поводка, вырвавшись, сначала взвилась, перемешавшись с чернотой дракона, серо-серебристым пламенем к потолку, а потом отбросила всех призраков на метр от нас. — Сделала…

Глава 43. О смерти и возрождении

«Я в тебе не сомневался», — мужчина ответил так же прямо, как и тогда, взглядом, в котором я сейчас видела не только пугающую и бездонную черноту, но и своё отражение в ореоле загадочных искр, похожих на россыпь звезд на чёрном небесном полотне.

«Ты… — обратилась мысленно к мужчине и, поняв, что он услышал меня, когда тот кивнул, продолжила: — Ты, и правда, совсем другой. Дракон, что оставляет выбор мне, — я прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. — Странный ты дракон, Рэйкхар».

«Оля. У нас не так много времени. Они знают о тебе, они не остановятся…»

— Да-да! — я мягко выскользнула из его объятий и внимательно осмотрелась. Вглядываясь в лица тех, кто требовал от меня жертвы, желая спастись. Которых не волнует, буду ли я жить… Дракону их не жаль. Не жаль тех, кто, желая жить вечно, вознесли некроманта, кровавый культ. Не жаль и тех, кого принесли в жертву. И тех, кто принес жертву. Рэйкхар мог уничтожить камень и некроманта ещё тогда. И всё бы закончилось. Души через столетие, а может тысячелетие, перестали бы озарять своей болью небеса и растворились в небытие, после чего и тела нежити, лишенные сил миазмов, осыпались бы на землю горстями пепла, и мир начал вновь оживать. Вот только… Мужчина увидел в своем будущем то, что я винила бы себя и его из-за того, что не помогла этим душам.

Скажу честно, мне тоже не всех было жаль. Некоторым я бы лично продлила агонию. Однако ведь были здесь и те, кто не был виновен в происходящем. Те, кто был слишком мал, чтобы решать. Те, чей голос ничего не мог изменить или был слишком слаб, заглушенный голосами власть имущих. И сейчас они просто хотели наконец обрести покой. Они не заслуживали и смерти, и дня провести в невыносимых муках. Поэтому, если могу спасти хотя бы одного, я сделаю это. Я лишу