Зов прайма - Александр Комзолов

Тайна Чертога покоя была раскрыта, а задание леди Мельвы выполнено. Можно было возвращаться обратно в Диналион и докладывать своей леди о результатах, но под первым письмом от королевы на столе лежала еще одна записка.

Хаким небрежно взял ее в руки и быстро пробежал глазами.

«Приветствую тебя, леди Аэрика из Чертога покоя!

Позволь выразить тебе глубочайшее признание за твои заслуги перед...»

Хаким пропустил несколько строчек.

«...и благодарю тебя и твою героиню Налани о столь своевременном предупреждении. Мой предводитель Джеро действительно стал слишком угрюмым в последние несколько месяцев, но я не замечала этого, пока достойная Налани не указала мне на эту его странность.

Надеюсь, Джеро обрел покой в твоем замке.

Однако недавно у меня появился новый герой — ассасин из Абу-Асифа по имени Хаким, и его поведение вселяет нелегкость в мои мысли. Он хороший парень, я бы даже сказала — слишком мягкий для своей профессии. И он на самом деле талантлив, но (увы!) он не может стать полноценным героем.

Я не знаю, из-за чего такое происходит, был ли он таким от рождения или стал после принятия прайма, но молодой парень постоянно витает в облаках. И не просто «мечтает», нет ничего предосудительного в обычных мечтаниях. Хаким забывается в них. Уходит настолько глубоко, что его невозможно оттуда вернуть. И это состояние может застигнуть его в любой момент. Во время разговора, посреди оживленной улицы, или, что еще хуже, во время выполнения важного задания.

Как бы ни печально было мне это признавать, но Хаким не может быть героем. И я пока решила не рассказывать ему об этом — ты же знаешь, я так люблю Игры. Вместо этого, я отправила его в Чертог покоя с «важным» заданием — узнать, зачем нужен твой замок для Адорнийского королевства, и строго приказала никого не убивать. А для правдоподобности отправила с ним другого героя — повелителя крыс Коору. Коору не знает об истинных целях миссии, но он вполне нормальный и адекватный герой. Не стоит его удерживать в Чертоге покоя.

А Хаким — действительно способный парень. Он узнает правду, я в этом уверена. А когда докопается, то поймет, что это место и должно отныне стать его домом.

Благодарю за твое понимание и терпение.

И еще раз прошу простить мне тот небольшой цирк, который я позволила себе устроить в твоем замке. Надеюсь, он не доставит тебе больших хлопот.

Леди Мельва из Диналиона».

Письмо закончилось, но внизу стояла маленькая приписка.

«Дорогой Хаким!

Я уверена, что так или иначе ты почитаешь эти строки. Я ведь знаю, насколько ты талантлив. Прошу тебя, не суди меня строго, ведь я на самом деле желаю тебе только добра.

Мой последний приказ тебе: отправляйся к леди Аэрике и принеси ей присягу верности. А после этого выполни любое ее поручение, даже если оно покажется тебе слишком несправедливым.

Помни, все, что мы делаем, направлено на благо Адорнии.

Твоя бывшая леди.

Мельва из Диналиона».

Ассасин резко отбросил бумагу в сторону, как будто в его руках она превратилась в ядовитую змею, и обреченно опустился на низенький стульчик.

Он был оценен и признан негодным. Неспособным. Ничтожеством. Осознавать такое было крайне неприятно. Он неожиданно для самого себя превратился в выкинутый на дорогу мусор. Гнило яблоко, которое надкусили и выбросили на обочину, скривившись от кислого вкуса.

Леди Мельва решила его судьбу в одном коротком письме. Но неужели Хаким позволит этим аристократам вот так просто распоряжаться его будущим? Будет просто сидеть, сложа руки, пока леди Аэрика не вынесет ему смертельный приговор? «Пристрелит» его как бешеную собаку, воспользовавшись советом королевы? Никогда!

Хаким вскочил на ноги и ринулся к выходу из комнаты.

Эти лорды должны поплатиться за свою гордыню. Королева Изабель, дозволяющая такой несправедливости процветать в своем королевстве. Леди Мельва, возомнившая себя вершительницей судеб. Но начнет он с леди Аэрики.

Молодая аристократка представлялась Хакиму толстой волосатой паучихой, сидящей в самом центре этого искусно сплетенного заговора адорнийских лордов.

Ненавистная повязка больше не стягивала глаза, и Сэйери наконец-то могла разглядеть окружающий ее мир. Он оказался на удивление выцветшим, лишенным каких-либо красок, потонувшим в оттенках серого. Бесцветный туман, темнеющая впереди дорога к Чертогу покоя и черные стены голых деревьев по краям окружали девушку.

Сэйери поднялась на ноги и пошла вперед. Направление было не важно, главное — просто идти. Сегодня все было наоборот. Сегодня она искала ЕГО.

— Шааз! — громко крикнула девушка, слушая, как эхо ударяет ее зов об окружающие дорогу деревья.

Шааз. Зов прайма. Сейчас Сэйери сама звала его.

— Шааз! Покажись! Я приказываю тебе!

Но демон почему-то не торопился, затаившись неподалеку. Девушка чувствовала на себе его взгляд, выглядывающий из-за деревьев, из тумана, и даже из-под самой земли.

— Шааз! — позвала она в третий раз. — Явись ко мне! Ты — мое порождение, ты — мой зов прайма! Ты продолжение моих снов! Я имею право приказывать!

И тогда он появился. Высокий, в два человеческих роста, с серой кожей, покрывающей бугрящиеся мышцы. Абсолютно голый и бесполый, с сутулой обезьяноподобной фигурой. Огромные зубы в его получеловеческой пасти застыли в вечном оскале.

Он вышел из-за дерева перед Сэйери, хотя мог легко появиться у нее за спиной. Он не хотел пугать ее, не желал испытывать на себе ее силу. Демон ее сновидений выглядел жалко, неуверенно и даже как-то напугано.

— Мама? — робко спросил Шааз, заискивающе глядя в ее глаза. — Ты ведь выпустишь меня отсюда? Ты создашь для меня оболочку в твоем ярком мире?

— Да, — кивнула девушка, — я пришла за тобой. Мне нужна моя сила.

— Остановись!

Ненавистный надтреснутый голос заставил Сэйери замереть на месте. Тот самый голос, от которого она думала, что избавилась несколько часов назад.

— Девочка не должна была принимать прайм! Нельзя, чтобы девочка стала черной!

Бабушка Джиа вышла из-за спины застывшей Сэйери и ткнула Шааза в грудь своим костылем с ручкой в виде собачьей головы.

— Я думала, что я... Что ты умерла! — не веря своим глазам, пробормотала девушка.

— Возможно и так, возможно и так, — ответила бабушка Джиа, не сводя сощуренных глаз со сжавшегося в комок демона. — Но ведь это сны, это же твои сны. Здесь я живая, здесь я спасу тебя от твоей тьмы.

Она занесла костыль над Шаазом и с силой опустила его вниз, намереваясь одним ударом прихлопнуть демона, напоминавшего сейчас напуганного ребенка. Прибить, как надоедливую муху, которая так долго жужжала над ухом, что наконец-то смогла обратить на себя внимание.