Золотой саркофаг - Ференц Мора

– Каждый пошел за своим сердцем, божественная госпожа, – осклабилась старуха.

– Ну, а ты? – улыбнулась девушка. – Или у тебя уже нет сердца?

– Сердце-то есть, да ног к нему нету. Муж отпилил, когда такая ж молодая была, как ты, и тоже бегала, куда сердце рвалось.

Невольница засмеялась и, подняв передник, показала, что у нее, в самом деле, нет ног. Она не ходит, а только ползает. И, не имея возможности последовать за своим сердцем, вознаградила себя тем, что приползла в приемную августы и устроилась молоть соль на ножной подушке императрицы.

Тита бросила старухе горсть фиников и тоже пошла, куда звало сердце. Велела Трулле положить в плетеную корзинку чего-нибудь съестного и побежала к развалинам дворца Адриана. Она не сомневалась, что раз каждый пошел, куда зовет сердце, то Гранатовый Цветок непременно должен быть там.

И действительно, юноша сидел на их излюбленной полянке в тени кустов, широко раскинув ноги, с красками на коленях и кисточкой в руке. Девушка приветствовала его коленопреклонением.

– Не гневайся, Аполлон, что я помешала тебе, когда ты сочиняешь самый изумительный из своих гимнов, который, как вижу, если и не выйдет таким же прекрасным, как ты сам, то все-таки будет многоцветней небесной радуги. О бессмертный бог, я ищу своего неверного виночерпия, ибо изнываю от жажды.

– Прекрасная нимфа! Твой верный виночерпий исполнил свой долг: он только что изготовил бокалы, единственно достойные твоих губ.

Квинтипср достал из травы целую горсть желудевых чашечек, раскрашенных снаружи золотыми звездочками, а внутри синими и красными полосками. Девушка поднесла одну ко рту.

– И все-таки недостаточно мала! – надула она губки. – А главная беда в том, что такой сосуд хорош только для подобных тебе небожителей – прихлебывать нектар, я же – обыкновенная смертная, жажду которой нектаром не утолить.

Девушка, зажмурившись, потянулась к нему губами и потребовала большого упоительного глотка. Только потом она сняла с руки корзинку.

– Дозволит ли император рабыне своей угостить его?

Она стала вынимать из корзинки финики, ранние яблоки и кунжутные лепешки, ни на мгновенье не отрывая от юноши глаз. Бессознательным движением отломила от своей лепешки кусочек и положила рядом с собой на траву. Потом, откусив от этой лепешки, протянула ее юноше.

– А для какого бога, маленькая Тита, отложила ты тот кусочек?

– Какой?

– Да вон на траве.

Девушка растерянно заморгала.

– Ах, я забыла… Теперь и это твое.

– Ну, а не теперь?

– Да и в другое время, если б ты пришел, этот кусочек был бы твоим. За едой я каждый раз первый кусочек откладываю для тебя. Так мне легче воображать, что ты рядом со мной.

Кусок застрял у юноши в горле. Он отвернулся: глаза его наполнились слезами. Тита повернула его лицо к себе.

– Глотай же, глупенький, ведь подавишься, – засмеялась она. Но продолжала уже иным тоном: будто бы ее голос тоже увлажнила проглоченная слеза. – Не стыдись передо мной своих слез, Гранатовый Цветок! Я люблю, когда ты вот так плачешь из-за меня… и я… я… поверь мне, я этого заслуживаю… Никогда, никогда не будет у тебя рабыни, которая так полюбит тебя, как люблю я!

Юноша упал ей в ноги.

– Сказала! Какое счастье! Сказала! Это правда, правда?! Ты еще ни разу не говорила прямо, что тоже любишь!

– Да разве, мой маленький, нужны еще и слова? – засмеялась девушка. – А если нужны, почему не спросил?

– Маленькая Тита! Я у тебя ничего не могу спрашивать. Я должен принимать только то, что ты даешь мне сама.

– Не повергай меня в отчаянье, Гранатовый Цветок! Ты что же? Думаешь, так будет всегда? Неужели ты никогда не станешь таким же смелым – ну хоть как я? Не будешь ни повелевать, ни спрашивать? Как же тогда мне любить тебя?!

Юноша положил голову девушке на колени и, глядя ей в глаза, спросил:

– Скажи, маленькая Тита, с каких пор ты любишь меня?

– Таких вопросов ты и впрямь не задавай. Может быть, со вчерашнего дня… Не смотри так сердито!.. А может, я еще в детских башмачках топала навстречу нашей любви… Кстати, не забудь: мои первые сандалии хранятся у бабушки Ромулы, я попрошу ее прислать и отдам тебе. Но больше не спрашивай меня о вещах, которых я и сама не знаю. И не вспоминай, что было вчера, – не думай ни о том, что было, ни о том, что будет. Пойми, миленький, что не существует ни того, ни другого. Есть только настоящее мгновенье.

Она очистила яблоко, повесила розовую ленточку кожуры юноше на ухо и дала ему одно яблочное зернышко, а другое зажала между большим и указательным пальцами.

– Знаешь эту игру? Задумай что-нибудь и сожми зернышко так, чтоб оно подпрыгнуло прямо вверх. Достанет до потолка – значит, задуманное исполнится. Ну, давай!

Два зернышка взлетели вверх одновременно, и одновременно оба участника игры расхохотались: не достать яблочному зернышку до небесного потолка! Тита чутким слухом уловила легкий звон листвы в месте падения зернышек.

– Ладно. Скажи хоть, что ты задумал?

– Ничего я не задумывал, – краснея, ответил юноша.

– А если угадаю? Тогда скажешь?

– Нет, нет! Ни за что! – горячо запротестовал Квинтипор.

– Что ж, не надо, – повела плечом девушка и, повернувшись к нему спиной, растянулась на траве. Но долго выдержать не могла. Не оборачиваясь, протянула назад руку – розовой ладошкой вверх.

– Если б мой миленький был немножко догадливей, он сообразил бы, что протянутая рука – все равно, что просящие губы, – поучительно промолвила она. – Уютное гнездышко. Если туда посадить поцелуи, они, когда человек заснет, поднимаются и бродят по всему телу.

Почувствовав на ладони губы юноши, девушка повернулась и запустила ему в волосы пальцы.

– А я почему-то не боюсь сказать тебе, что загадала. Я хотела, чтобы ты хоть на час стал настоящим императором. Таким, который повелевает всем на свете… и моим отцом тоже.

– И я тоже загадал в этом роде.

– Тоже? – приподнялась она.

– Да… Чтоб я стал твоим, твоей собственностью, настоящим рабом и служил бы тебе одной всегда, целую вечность!

– Бедный мальчик! – разочарованно развела руками девушка. – Я вижу, напрасно заставляла тебя августа читать философов: ты до сих пор не знаешь, что разумные люди измеряют вечность минутами. Ну-ка садись и будь императором. Окинь взглядом мир, посмотри, что дал бы ты своей служанке, которая принесла тебе обед. Но не ищи слишком далеко! Может, под рукой найдется такое, что ты сможешь мне дать – да и сам не останешься при этом внакладе.

После долгого поцелуя девушка, поправляя волосы, сказала: