Бригада (1-16) - Александр Белов

это означает, что он получил психологическое превосходство. И рано или поздно Это превосходство выльется в несколько хороших ударов, ставящих точку в поединке.

Этого Пейтон допустить не мог. Волей-неволей ему пришлось обороняться более активно, угрожая хитроумными контратаками. Но Степанцов без труда читал рисунок боя. Он ускорил темп, тем самым заставив и Лейтона действовать быстрее. Атаки стали более острыми, а удары — тяжелыми. В этот момент прозвучал гонг, и первый раунд закончился.

Сергей вернулся в угол.

— Все правильно! — говорил Белов, обмахивая его полотенцем. — Дави его, не отпускай! Раскручивай на активные действия, не давай отдыхать. Побольше атакуй — стандартными комбинациями, И главное — не зажимайся! Чувствуй себя свободным!

Степанцов понимал, что Саша все говорит правильно. Во втором раунде надо обязательно прибавить. Сил у него было полно; главное — не растратить их попусту, выплеснуть энергию в мощные удары, достигающие цели. Прозвучал гонг. Степанцов вскочил со стула и бросился вперед.

Шмидт сидел перед экраном монитора лимузина, но не обращал внимания на порхавших по рингу боксеров. У него было более важное задание. Он разбил улицу на секторы и старался каждому уделять внимание с небольшим перерывом в секундах. Вдруг из-за угла показался странный субъект. Он едва держался на ногах, выписывавая невообразимые кренделя, но каким-то чудом умудрялся удерживать в руке огромный, толщиной с пожарный рукав, хот-дог, обильно смазанный кетчупом и горчицей. Время от времени он останавливался и пытался откусить изрядный кусок, но коварная земля уходила из-под ног, и человек снова начинал балансировать, стараясь обрести шаткое равновесие.

Он приблизился к лимузину, где сидел Шмидт, и еле заметно подмигнул. Немного прошел в сторону багажника и оперся спиной на машину. Теперь обе руки у него были свободны, и человек, крепко обхватив хот-дог, снова поднес его ко рту. Шмидт через наружное зеркало следил за всеми его перемещениями.

Едва он увидел, как пьяница пристроился к лимузину, Шмидт выскочил на улицу и схватил любителя хот-догов за шиворот.

— Эй! А ну пошел отсюда! Гоу, гоу! — добавил он для ясности по-английски.

Бродяга был вовсе не маленьким, но, видимо, сил у него совсем не осталось — все ушло на борьбу с гравитацией. Пьяница покачнулся, а здоровенный пинок, которым Шмидт сопроводил свои слова, резко изменил направление его движения.

Мужчина полетел прямиком на второй черный «Кадиллак». Хот-дог вырвался у него из рук и плюхнулся на моторный отсек лимузина, заставив Реваза вздрогнуть. Бродяга бросился ловить свой ужин, но сделал это так неаккуратно, что вся горчица, перемешавшись с кетчупом, выдавилась на лобовое стекло и сверкающий капот. Придурок продолжал хлопать по нему обеими руками, будто ловил убегающую мышь.

Реваз выругался и вылез из-за руля. На помощь ему пришел Шмидт, и они вдвоем принялись мутузить пьяного бездельника. Он не пробовал защищаться — только закрывал голову руками. Он даже не ругался, что, вообще говоря, было несколько странно, а только все время повторял: «Ноу! Ноу!»

Наконец Ревазу и Шмидту стало жаль бедолагу, и они его отпустили. Пьяница вытер лицо рукавом, отбежал на безопасное расстояние и, выставив вверх средний палец, снова закричал: «Ноу!» Шмидт запустил в бродягу остатками растоптанного хот-дога, и он, еще раз проорав свое «Ноу!», скрылся за углом.

Шмидт покачал головой и процедил сквозь зубы:

— Дубина! Говорил же ему: кричи «фак»! Неужели так трудно запомнить?

Но в целом он остался доволен спектаклем. Витек, хоть и не знал по-английски ничего, кроме «йес» и «ноу», выглядел убедительно. Во всяком случае, Ре-ваз ему поверил.

Коротышка всплеснул руками и, глядя на жирное отвратительное пятно, блестевшее на капоте, сокрушенно сказал:

— Придется мыть машину. Босс будет недоволен.

— Конечно, недоволен! — поддакнул Шмидт. — Может, тебе по-быстрому смотаться на мойку?

Реваз молча прикидывал, успеет ли он обернуться до выхода Буцаева.

Шмидт словно прочитал его мысли.

— Успеешь, — сказал он. — Сейчас… — он заглянул в салон. — Всего-то второй раунд.

Реваз посмотрел на часы, потом на пятно из горчицы и кетчупа. Затем снова на часы… И махнул рукой.

— А, ладно! — он сел за руль, завел двигатель, и черный лимузин сорвался с места.

Шмидт проводил его взглядом. Когда «Кадиллак» скрылся за поворотом, движения Дмитрия стали вдруг резкими, и порывистыми. Он запрыгнул в салон, выключил трансляцию боксерского матча, вышел в главное меню и нашел систему спутникового слежения за наземными объектами. Благодаря своему увлечению самолетами он изучил современные навигационные системы вдоль и поперек. Шмидт выбрал из списка буцаевский лимузин и нажал «ввод». На экране показалась мерцающая точка, удалявшаяся на северо-запад от «Мэдисон сквер гарден».

В стекло с противоположной стороны кто-то постучал. Шмидт отключил блокировку замков и открыл дверь. Витек скользнул на переднее сиденье.

— Ты чего так сильно пинаешься? — сердито сказал он.

— Чтобы все выглядело по-настоящему.

— По-настоящему? — Витек потер ушибленное место. — В следующий раз ты будешь бродягой, а я сяду за руль. Тогда посмотришь, что значит «по-настоящему».

— Если мы сейчас с тобой оплошаем, — веско сказал Шмидт, продолжая наблюдать за светящейся точкой на экране, — то, следующего раза может и не быть. Понял?

Витек кивнул. Шмидт медленно тронул машину с места. Он ехал на северо-запад, следом за «Кадиллаком» Буцаева. Компьютерная система работала в режиме спутниковой навигации, поэтому он не мог видеть трансляцию боя…

XLI

Второй раунд и перерыв уже закончились, и начался третий раунд. Степанцов постарался взвинтить темп до предела. Он работал обеими руками, наскакивал на Пейтона, бил классические комбинации — двойки и тройки — и вовремя уходил от ответных ударов, особенно остерегаясь правой руки Ларри.

Пейтону ничего не оставалось, кроме как принять навязанные ему правила игры. Стоять у канатов было себе дороже: тогда длиннорукий Степанцов расстрелял бы его со средней дистанции. Чемпион мира пробовал сбить накал. Он несколько раз пытался провести акцентированный удар в корпус претендента, но его железный кулак неизменно попадал в пустоту.

Когда удары не достигают цели, боксер устает гораздо сильнее, чем если бы он бил по защите соперника. К середине третьего раунда Пейтон оставил эту затею —, сбить скорость Степанцова несколькими точными ударами в туловище. Он больше не шел вперед, а, наоборот, терпеливо дожидался Сергея, вытягивая его на себя.

Но Степанцов хорошо знал-этот прием. Хотя он и действовал очень быстро, но при этом был весьма расчетлив. Любые попытки Пейтона войти в клинч он пресекал молниеносным уходом на дистанцию; причем отходил всегда с ударом, так что Ларри не решался его преследовать.

Степанцов разрывал расстояние, делал короткую паузу, за которую успевал наметить новые направления атаки, и снова шел вперед. И шел