Машина мышления. Заставь себя думать - Андрей Владимирович Курпатов

только в возрасте автора, но и в том, насколько автор опередил своими взглядами время.

При жизни Юм прославился как историк, написавший шеститомник «История Англии». И в этом есть доля иронии, потому что сейчас эту работу переиздают, кажется, лишь по той причине, что она была написана философом Юмом[32].

Реальная жемчужина мысли — это, конечно, тот самый «Трактат о человеческой природе».

В чём же была радикальность взглядов Юма?

Говоря о человеческой природе, он писал, что она — не что иное, как «связка или пучок различных восприятий, следующих друг за другом с непостижимой быстротой и находящихся в постоянном. течении, в постоянном движении…»

Что ж, в этой цитате мы с вами с лёгкостью обнаруживаем определение «сознания», которое дал ему полтора столетия спустя великий Уильям Джеймс. И в острой, так скажем, исторической фазе технологического прогресса научному сообществу принять эту мысль было, конечно, куда легче.

И тут как раз Юм обращается к метафоре «театра»: наш дух, цитирую я его, это «нечто вроде театра, в котором выступают друг за другом различные восприятия; они проходят, возвращаются, исчезают и смешиваются друг с другом в бесконечно разнообразных положениях и сочетаниях.

Собственно говоря, в духе нет простоты в любой данный момент и нет тождества в различные моменты, как бы велика ни была наша естественная склонность воображать подобную простоту и подобное торжество»45.

Добавить бы сюда ещё современное, нейрофизиологическое понимание «зеркал мозга», и картина будет практически полной!

И в самом деле, Юм не говорит о зрителе, наблюдающем за текучей мыслью, он говорит о том, что всё, что мы есть, — это течение мысли, точнее — восприятий, «перцепций».

• Юм пытается произвести опыт над собственным «Я»: что если мы попытаемся его воспринимать?

• Это, продолжает он, приведёт к тому, что воспринимающее «Я» скоро исчезнет и останется одно лишь восприятие.

И если Декарт говорил: «Я мыслю, следовательно, существую», то у Юма всё встаёт с ног на голову, а точнее — с головы на ноги: если я воспринимаю себя, следовательно, я и не существую, поскольку есть только моё восприятие, а меня вне моего восприятия нет.

Таким образом, иллюзия «Я» — это тот самый «пучок», «связка» различных впечатлений.

Поэтому если нам что-то и следует изучать в ментальной сфере, то как раз эти самые «пучки», или, говоря современным языком, не «личность» и «субъекта», а психические функции и более общие — психические процессы, который один из моих великих учителей — Лев Маркович Веккер — называл «сквозными психическими процессами»46.

Итак, давайте представим себе мозг не как мельницу и не как компьютер, а как театр…

Но не картезианский — с единственным зрителем, а вот всю эту театральную суету — с кулисами, репетициями, премьерами, заядлыми театралами, забредшими зеваками, декораторами, уборщицами, гонорами, режиссёрами, актёрами, буфетами, гримёрами, костюмерами, художниками, звуковиками и световиками, чеховским ружьём и вешалкой Станиславского, программками, рабочими сцены, пьесами, читками, заменами, кассирами, билетёрами, афишами, лебёдками, прожекторами, овациями, скандалами, интригами и интрижками…

Да, когда вы приходите в театр, вам кажется, что вы попадаете в дивный мир искусства — тут дают пьесу знаменитого автора, поставленную знаменитым режиссёром со знаменитыми актёрами, и всё подчинено спектаклю демонстрации этого спектакля.

Но за внешней, чопорной стороной представленного вам респектабельного спектакля под названием «посещение храма культуры» скрывается другой спектакль, а за ним ещё третий, да и четвёртый с пятым.

Именно в этой суете при внешней, казалось бы, ясности и понятности и заключается суть происходящего в мозге.

Зритель может думать о происходящем всё, что ему вздумается, но там как в анекдоте про Землю — Земля лежит на огромной черепахе, а дальше что? На чём покоится черепаха?

Ах, это?.. Там ещё одна черепаха, которая сама сидит на черепахе, и дальше там, знаете… бесконечность огромных черепах.

Роботы, сделанные из роботов, сделанных из роботов.

В основе нашей психической деятельности, конечно, лежит опыт, или, как говорил сам Юм, «перцепции», «восприятия». Это, так сказать, первичный элемент его модели «природы человека».

Данные «перцепции» Юм делил на первоначальный опыт — «впечатления» — и на копии впечатлений — то есть «мысли» и «идеи», которые возникают у нас на основе полученного опыта («впечатлений»).

Наша мысль, по Юму, «ограничена очень тесными пределами», «вся творческая сила ума сводится лишь к способности соединять, перемещать, увеличивать или уменьшать материал, доставляемый нам чувствами и опытом».

При этом тут, конечно, действуют определённые правила, или, как пишет сам Юм, «существует принцип соединения различных мыслей, или идей, нашего ума и что при своём появлении в памяти или воображении они вызывают друг друга до известной степени методично и регулярно» 47

Юм называет эти правила «сходством», подразумевая тем самым, что мы своей мыслью моделируем некие фрагменты реальности, «смежностью», под которой он, в свою очередь, понимает психические и психологические ассоциации, и «причинность», благодаря которой мы связываем события с теми, что им предшествовали.

И дальше он переходит от «идей» к работе, я прошу прощения, двух полушарий…

Разумеется, никакой нейрофизиологии в трудах Юма нет, но не может не поражать красота его провидческой мысли, ведь он делит все суждения, которые мы можем произвести, на те, что «основаны на отношении между идеями», и те, что «основаны на фактах».

Здравствуйте, «левое» и «правое» зеркала…

Потрогать и заговорить

Люди воздействуют на мир, модифицируя его, и, в свою очередь, модифицируются последствиями его действий.

Беррес Фредерик Скиннер

Мы уже с вами об этом говорили — младенцами мы вступаем в этом мир с преимущественной активностью правого полушария головного мозга. Левое включается постепенно, год за годом сменяя правое на его лидерском посту.

В исследованиях показано, что ребёнок первых годов жизни, которому по медицинским показаниям было удалено левое полушарие, развивается лучше, то есть эффективнее компенсирует этот недостаток нервной ткани, чем ребёнок, которому пришлось удалить правое полушарие.

В чём здесь секрет? Почему именно правый мозг так важен, когда мы с вами появляемся на свет?

Думаю, что одна часть ответа на этот вопрос лежит на поверхности — языковые центры, которые, очевидно, будут востребованы не сразу.

Прежде чем перейти к речи, младенцу предстоит обучиться куда более простым вещам — первые годы жизни идёт активная миелинизация областей мозга, отведённых под первичные анализаторы (зрительная кора, слуховая и т. д.), а также, конечно, области коры, ответственные за движения.

Но нельзя, наверное, говорить, что до момента овладения речью ребёнок — это совершеннейший овощ, который лишь на то и способен, что создавать