Путешествие на Запад. Том 2 - У. Чэнъэнь

Я расскажу им, что вы спасли меня, они заложат часть земли и щедро отблагодарят вас.

Тут в разговор вмешался Чжу Ба-цзе, который сказал Сунь У-куну:

– Дорогой брат! Ведь это ребенок, что ты пристаешь к нему с расспросами? Ну да, их ограбили, но не могли же разбойники унести с собой дом и землю. Если он расскажет своим родственникам о том, что мы спасли его, то какие бы у нас ни были огромные желудки, нам не съесть даже того, что стоят десять му80 земли. Конечно, надо спасти его.

Здесь следует вам напомнить, что больше всего в жизни Дурень любил поесть и ничем, кроме этого, не интересовался. И вот он подскочил к дереву и, разрезав кинжалом веревки, освободил мальчика. А тот опустился перед Трипитакой на колени и со слезами на глазах отбивал поклоны. Будучи человеком мягкосердечным, Трипитака сказал:

– Садись, мальчик, на коня, я тебя подвезу.

– Учитель, – отвечал дух, – от того, что я долго висел, у меня онемели руки и ноги и поясницу ломит, так что мне трудно будет сидеть на коне. К тому же мы, деревенские, не привыкли ездить верхом.

Тогда Трипитака приказал Чжу Ба-цзе посадить мальчика себе на спину и нести. Дух потер глаза и снова сказал:

– У меня все тело в ссадинах, и я боюсь садиться этому господину на спину. У него слишком длинная морда и огромные уши. К тому же на загривке у него жесткая щетина, и он может искалечить меня.

– Ну, тогда неси его ты, – приказал Трипитака Ша-сэну.

– Учитель, – сказал дух и снова потер глаза, – у разбойников, которые ограбили наш дом, были раскрашенные лица и фальшивые бороды и усы. В руках они держали кто посох, кто кинжал. Они до смерти напугали меня. И вот сейчас, когда я увидел этого темнолицего господина, душа у меня ушла в пятки. Нет, я не хочу, чтобы он нес меня.

Тогда Трипитака велел Сунь У-куну нести мальчика.

– Что ж, ладно, я понесу его, – посмеиваясь сказал Сунь У-кун.

Дух очень обрадовался и охотно согласился сесть Сунь У-куну на спину. Сунь У-кун отвел духа в сторону, поднял его и тут же определил, что тот весит примерно три цзиня с лишним.

– Ах ты, гнусный оборотень, – улыбаясь сказал Сунь У-кун. – Сегодня твой последний день. Как же ты осмелился при мне проделывать свои штуки. Я ведь знаю, что ты за птица.

– Не понимаю, что значат ваши слова, я из хорошей семьи, – отвечал дух. – И вот сейчас только попал в беду.

– А почему ты так мало весишь? – спросил Сунь У-кун.

– Да потому, что я еще маленький, – отвечал дух.

– Сколько же тебе лет?

– Семь.

– Если бы каждый год ты прибавлял хоть по цзиню, – рассмеялся Сунь У-кун, – то и тогда ты весил бы семь цзиней. А в тебе нет и четырех. Как же так?

– Это потому, что я младенцем не сосал грудь, – отвечал дух.

– Ну ладно, – согласился Сунь У-кун. – Так и быть, понесу тебя. Только смотри, захочешь оправиться, скажи мне.

После этого Трипитака с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном двинулись вперед, а Сунь У-кун, неся мальчика на спине, шел за ними. Так они продолжали свой путь на Запад. Об этом даже сложены стихи:

Высока добродетель,

Искушение Мо велико;

В заклинаньях буддийских

Могучая сила таится:

Хоть смятенному духу

Они доставляют покой,

Но и сонмище духов

От тех заклинаний родится.

Ум был честен

И шел серединным

И правым путем,

Неразумна природа,

И ноги сходили с дороги;

Мысль, желаньем объята,

Помчалась горячим конем,

А душа промолчала,

Охвачена чувством тревоги.

Но напрасно злой дух,

Исполняя желанья свои,

Торжество предвкушал,

И, казалось, был близок к победам —

Он монахами был

Уничтожен тогда на пути,

Этот демон, идущий всегда

За подвижником следом.

Сунь У-кун шел со своей ношей и мысленно ругал Тритаку. С какой стати он заставил его нести на себе этого мальчугана? Ведь дорога здесь и так трудная, все время взбираешься по отвесным скалам, а тут еще тащи на себе тяжесть. Предположим, что это не дух, но ведь все равно – ни отца, ни матери у него нет, куда нести его? Самое лучшее – это прикончить его. Однако дух сразу же разгадал намерения Сунь У-куна и пустил в ход волшебство. Повернувшись четыре раза, он сделал четыре вдоха, а затем все это выдохнул на спину Сунь У-куну. Великий Мудрец сразу же почувствовал на спине груз в тысячу цзиней.

– Слушай, сынок81, – смеясь сказал Сунь У-кун. – Так ты раздавишь меня, твоего отца.

Дух испугался, как бы Сунь У-кун не причинил ему какого- нибудь вреда, освободился от своей оболочки и вознесся на девятое небо. От этого ноша Сунь У-куна стала еще тяжелей. Царь обезьян рассвирепел. Подбежав к краю дороги, он схватил тело, в котором находился дух, изо всех сил швырнул его на камень и расплющил в лепешку. Однако, считая, что этого недостаточно, он вырвал у него ноги и руки и все тело по частям разбросал по краям дороги. Наблюдавший за всем этим с высоты дух, не мог сдержать вспыхнувшего в нем гнева.

«Очень уж разошлась эта обезьяна, – думал он. – Ну, пусть я злой дух, пусть замышлял погубить твоего учителя, но ведь я все равно не знал, как это сделать. С какой же стати ты так жестоко обращаешься со мной? Хорошо, что я вовремя освободился от своей оболочки. Иначе не миновать бы мне гибели. Но если сейчас упустить момент и не поймать Танского монаха, то больше рассчитывать уж не на что».

Тут наш чудесный волшебник поднял такой ураган, что песок и камни закружились в воздухе. Это была поистине ужасная картина:

Ветер гневно закружился,

Смрад рождая в облаках,

И туман взметнулся темный,

Над дорогой взвился прах.

Вырывал деревья ветер

На высоком гребне скал

И песком слепил прохожих —

Им проходу не давал.

И чудовищные камни

Грохотали тяжело.

Страшной силой этой бури

Их по воздуху несло.

Как же можно было людям

Успокоиться в пути?

Непроглядный мрак спустился,

И дороги не найти.