Дьявол и Дэниэл Уэбстер - Стивен Винсент Бене

начало. И когда я буду старшим служителем, мы пойдем за большую реку. Пойдем в Место Богов – оно называется «нюйок» – отрядом, а не кто-нибудь один. Мы найдем фигуры богов, найдем бога АШИНГА и других – бога Ликольна и Билтмора, и Мозеса. Но они были людьми, которые построили этот город, а не богами и не демонами. Они были людьми. Я помню лицо того мертвого человека. Они были людьми, которые были здесь до нас. Нам надо строить опять.

Из цикла «Рассказы о нашем времени»

Слишком ранняя весна[38]

Я записываю все это потому, что хочу навсегда запомнить, как это было. Сейчас-то мне кажется, что забыть такое попросту невозможно, но говорят же, что все меняется. И, наверное, правильно говорят. Старики, скорее всего, многое забывают и уже не могут быть такими, как раньше. Причем даже лучшие из них, вроде папы и мистера Гранта. Понять-то они пытаются, вот только, похоже, не знают как. А другие ведут себя так, что самому себе кажешься или противным, или глупым. И так до тех пор, пока очень скоро не начинаешь сам забывать и уже думаешь: «А может, они и правы, и все так и было». И тут уже всему конец. Так что надо мне все подробно записать. Потому что они разрушили это навсегда, хоть сами об этом не говорят.

В классе на сочинениях мистер Грант всегда говорит: «Начинайте с самого начала». Только я не совсем уверен, что было началом. У нас выдалось хорошее лето на озере Биг-Лейк, но все равно это было просто лето. Я старательно тренировался забрасывать мяч в корзину, которую повесил на амбар, и учился выполнять прыжки в воду согнувшись. Нырять, как Керри, я никогда не смогу, но хочется же попробовать все, что только можешь. И когда в конце лета я сделал замеры, оказалось, что теперь я ростом пять футов девять дюймов и три четверти[39], а весить стал на двенадцать фунтов и шесть унций[40] больше. Неплохо для неполных шестнадцати, и с развитием грудной клетки все в порядке. Слишком сильно тяжелеть не годится, ведь баскетбол – быстрая игра, но год назад я вытянулся и стал таким тощим, что мне это надоело. А в этом году Керри помог мне с тренировками пару раз и, похоже, считал, что у меня есть неплохие шансы попасть в команду. Вот я и решил, что вроде бы подготовлен, они ведь раньше никогда не брали второгодок. А Керри – прирожденный спортсмен, так что его мнение много значит. И брат хороший. Большинство юниоров из команды университета штата не снизошли бы до старшеклассника.

Все это выглядит так, будто я уклоняюсь от того, что должен записать, но на самом деле нет. Я тоже хочу запомнить это лето, потому что оно стало для меня последним счастливым в жизни. Нет, ну когда я состарюсь – лет в тридцать или сорок, – может, все опять наладится. Но ждать слишком долго, и это будет уже не то.

Но в чем-то это лето было и другим. Так что, должно быть, тогда все и началось, хоть я и не понимал. Я бегал со своей компанией, как обычно, и мы развлекались вовсю. Но время от времени меня вдруг словно осеняло: мы же ведем себя как хулиганье. Все считали, что я выделываюсь, а на самом деле ничего такого. Просто не очень-то это было весело, даже в пещере. Все равно что в старших классах пуляться шариками.

Мне хватало ума не увязываться за Керри и его ребятами. Это не дело. Но когда все они уходили кататься по озеру на каноэ теплыми вечерами да еще кто-нибудь брал с собой граммофон, я в одиночку уходил на Мыс и слушал, слушал. Они то ли разговаривали, то ли пели, а над водой все эти звуки разносились, как что-то таинственное. Понимаете, я не пытался разобрать, что они говорят. Такими вещами занимается Малец Пиккенс. Я просто слушал, обхватив руками колени, и почему-то слушать было больно, но все равно лучше, чем болтаться в компании.

Однажды ночью я сидел под четырьмя соснами у самой воды. Вышла большая луна, они пели. Забавно: можно быть несчастным, чтобы об этом не знал никто, кроме тебя самого.

Я думал о Шейле Коу. Она девушка Керри. Они ссорятся, но все равно вместе. Она ужасно симпатичная и умеет плавать так, что только держись. Однажды Керри послал меня отнести ей теннисную ракетку, и мы разговорились. Она ничего, вполне. И старшую сестру из себя не корчила, болтая с младшим братом своего парня, не то что некоторые девчонки.

Так что когда я увидел, что вдоль берега озера плывет каноэ, поначалу я подумал, что это Шейла. Думал, что она, может, ищет Керри, остановится рядом, и мы с ней опять поболтаем. Не знаю, почему я так подумал, на то не было никакой причины. А потом увидел, что это всего лишь девчонка Шэронов, совсем как взрослая, с новой короткой стрижкой, и расстроился. Нечего ей было делать так поздно на озере, не доросла еще. Она только второй год училась в старших классах, как и я.

Я бросил в воду камень, тот поднял брызги у самого каноэ, но она не взвизгнула. Только сказала: «Рыба», – и усмехнулась. А до меня вдруг дошло, как это по-детски – пугать девчонок.

– Привет, Хелен, – сказал я. – Где ты стащила эту посудину?

– А никто не знает, что я ее взяла, – ответила она. – Привет, Чак Питерс. Как тут Биг-Лейк?

– Хорошо, – сказал я. – Как было в лагере?

– Обалденно, – заявила она. – У нас была обалденная вожатая, мисс Морган. Она играла за команду Уэллсли в хоккей на траве.

– Ну а нам не хватало тебя, – сказал я.

Вообще-то нет, потому что они на другом берегу озера и на нашем плоту не купаются. Но надо же было проявить вежливость.

– Благодарю, – кивнула она. – Прочитал особое задание по английскому? По-моему, дурацкое.

– Да они всегда дурацкие, – отмахнулся я. – А что это за каноэ?

– Еще старое, – сказала она. – Мне не разрешают плавать на нем по ночам. Но ты ведь никому не скажешь, да?

– Ерунды не болтай, – ответил я. На меня накатил приступ великодушия. – Если хочешь, могу погрести немного.

– Ладно, – согласилась она, подвела каноэ к берегу, и я забрался в него. Она перешла на нос, я взялся за весло. Обычно я