От знахаря до врача. История науки врачевания - Говард Хаггард

Возобновление использования сурьмы после выздоровления Людовика XIV от брюшного тифа красноречиво говорит о стиле мышления врачей того времени. Охарактеризовать это мышление можно так: король был болен. Он принял сурьму, и теперь он здоров. Следовательно, его исцелила сурьма. Рассуждения, касавшиеся методов лечения, следовали такой логике начиная с эпохи раннего христианства вплоть до XIX века. Только в XIX веке развитие науки, в частности химии и физики, начало оказывать влияние на медицину. Это влияние заставило врачей задавать такие приблизительно вопросы: «Поправился бы король Людовик XIV, если бы ему не дали сурьму?» Наука требует определенных доказательств, которые можно получить только методом, называемым в наши дни «контрольным наблюдением». Контролируемое наблюдение в медицине требует доказательства того, что излечение произошло именно от назначенного лекарства. С научной точки зрения один только факт выздоровления больного на фоне приема какого-либо препарата ничего не значит, так как улучшение могло иметь место и без лечения, а возможно, произошло и вопреки назначенному лечению. Доказательство, которого требует научная медицина, по сути, очень простое, но на практике это очень нелегкая задача. Для доказательства эффективности сурьмы при лечении брюшного тифа надо сделать одну очень простую вещь: назначить сурьму сотне больных брюшным тифом и зарегистрировать число выздоровевших; в качестве контрольной группы надо взять сто больных брюшным тифом, не назначать им сурьму и зарегистрировать число выздоровевших. Сравнение числа выздоровевших в обеих группах тотчас покажет нам, является ли назначение сурьмы эффективным, бесполезным или вредным.

Этот метод объективной оценки эффективности лекарств был введен в медицинскую практику только в XIX веке. После того как метод был одобрен и стал применяться на практике, из практики постепенно исчезли сотни бесполезных средств, которые веками использовались для лечения болезней. Осталось лишь очень немного средств, обладающих реальной эффективностью. Этот научный принцип отбора лекарственных средств представляется теперь самоочевидным. Но если читатель попытается честно ответить на вопрос о том, каковы его убеждения в политике, экономике, религии, этике и множестве других подобных сфер, в которых он довольно уверенно себя чувствует, и попытается понять, где то «контрольное» наблюдение, на котором зиждутся его убеждения, то он поймет, насколько узким является приложение научного метода к нашей жизни и к нашему мышлению. Это настолько верно, что даже самый ученый экономист может безнадежно путаться в медицинских вопросах, а врач – абсолютно бестолково вкладывать деньги.

Развитие научного метода потребовало полной ревизии медицины. Потребовались изменения преподавания в медицинских учебных заведениях, чтобы подготовить и выпустить поколение новых врачей. Эти изменения происходили медленно, и в то время, пока происходило становление и внедрение научного метода в медицине, рядом с ним развивалась форма лечения, воплотившая в себе самые мистические элементы учения Парацельса. Этот способ лечения был назван его автором, Ганеманом, гомеопатией. Теория гомеопатии зиждется на двух концепциях – утверждении, что «подобное лечится подобным» (similia similibus curantur), а также на убеждении в существовании «сигнатуры» лекарств. Терапия Галена была основана на противоположных принципах: если, скажем, от введения какого-то лекарства у больного возникает лихорадка, то этим лекарством (согласно воззрениям Галена) следует лечить озноб; если же лекарство обладает слабительным действием, то его надо назначать при запорах. Парацельс придерживался того взгляда, что полезным может оказаться и лекарство, производящее такое же воздействие на организм, как и болезнь. Так, лекарство, вызывающее повышение температуры, можно использовать для лечения лихорадки, слабительное же может оказаться полезным при поносе. Правда, сам Парацельс не ограничивал себя этими догмами. Ганеман же в начале XIX века активно пропагандировал идею о том, что все болезни надо лечить лекарствами, производящими подобные эффекты. Более того, отбирая лекарства, он следовал принципу так называемых «сигнатур», позаимствованному им у Парацельса. Этот астрологический принцип гласит, что звезды запечатлевают на лекарстве «сигнатуру» (то есть знак) болезни. Господствовало убеждение в том, что «сигнатуру» можно распознать по форме и цвету растения, из которого приготовляют лекарство. Так, корень орхидеи, напоминающий формой мужские тестикулы (по-латыни orchid означает именно тестикулы), следует применять для лечения болезней этого органа; так как черное пятнышко на цветке очанки напоминает зрачок глаза, это растение, согласно принципам гомеопатии, следует назначать при болезнях глаз. Мускатный орех формой отдаленно напоминает головной мозг, следовательно, он несет сигнатуру мозга, и применять его надо при мозговых болезнях. Если бы эта теория, от которой за версту отдает суеверием, была выдвинута сегодня, она нашла бы множество последователей, ибо современные мужчины и женщины ничуть не умнее своих далеких предков; правда, в наши дни такие воззрения едва ли нашли бы поклонников среди профессиональных врачей. Однако в начале XIX века научный метод контролируемого эксперимента еще не был широко внедрен в медицинскую практику, и подавляющее большинство врачей могло судить о достоинствах той или иной медицинской теории не лучше невежественных любителей, которые и сегодня не имеют ни малейшего представления о сути научных исследований.

Ганеману с его гомеопатией сопутствовал успех, и именно вследствие этого успеха гомеопатическое лечение стали практиковать многие врачи. Секрет успеха не в тех лекарствах, которые применяли и применяют гомеопаты, – они назначают настолько ничтожные дозы, что нет никаких оснований ожидать вообще какого бы то ни было эффекта. Гомеопаты, фактически, вообще не вводят лекарств, ибо Ганеман проповедовал принцип, согласно которому чем меньше доза, тем больше эффект. Если бы Ганеман сказал не «больше эффект», а «лучше результат», то был бы намного ближе к истине, ибо в то время дипломированные врачи давали больным избыточно большие дозы сильнодействующих, а подчас и ядовитых лекарств, то есть причиняли вред своим пациентам. Ничтожные дозы, применявшиеся гомеопатами, не приносили никакой пользы, но зато не причиняли и вреда. Больные соблюдали постельный режим и, как говаривал Паре, «Бог исцелял их». Разницу между гомеопатами и аллопатами, как называли первых дипломированных врачей, можно выразить следующим сатирическим афоризмом: пациенты гомеопатов умирали от болезней, а пациенты аллопатов умирали от лечения.

Мода на гомеопатию была недолгой; вскоре гомеопатию сменила научная медицина, которая показала, что какой-то практической ценностью обладают очень немногие лекарства, но они незаменимы и назначать их надо в достаточных, а не гомеопатических дозах. В 1860 году, когда научная медицина только начинала оказывать влияние на врачебную практику, Оливер Уэнделл Холмс писал: «Отбросьте опиум, предписанный к употреблению, видимо, самим Создателем, ибо мы часто видим алые маки на пшеничных полях. Если Он смог предусмотреть, что будут голодные, коих надо будет накормить, то предвидел Он и боль, которую надо утолить. Отбросьте несколько специфических лекарств, открытых отнюдь не врачами; отбросьте вино, каковое одновременно является пищей, отбросьте пары, производящие чудо анестезии, и – я твердо убежден в этом – всю остальную materia medica, в том виде, в каком ее теперь применяют, можно утопить на дне морском – так будет лучше для человечества и хуже для рыб».