Лазутчик и крот - Игорь Нерюриков

В них снимали комнаты моряки. Все улочки были загружены телегами с товарами из самых разных уголков света. Порт Четырехречья с каждым годом становился все более значимым центром торговли.

Выйдя за городские ворота, Демих спустился крутой, каменистой тропинкой к морю. Гавань была восточнее. Он пошел в противоположную от нее сторону. Пройдя через галечный пляж, старик поднялся на заросший травой холм, на вершине которого стояла всего одна деревянная лачуга. Она напоминала Демиху про Четырехречье его молодости. Он зашел внутрь не постучавшись. Около захламленного прилавка, орудовал большой поварешкой аптекарь. Перекинувшись парой слов с Демихом, растрепанный варщик снова принялся за готовку. Аптекарь то опускал поварешку в чан, перемешивая зелье, то резко доставал ее опасаясь брызг от кипения. Через несколько минут он снял чан с огня и поставил на деревянный стол в углу.

— Опять вышло крайне плохо, — посетовал он Демиху. — Совсем никуда не годится. Ты меня слишком торопишь.

— Почему ты работаешь в такой убогой лачуге? Неужели аптекари так мало зарабатывают, что ты не можешь позволить себе снять что-нибудь внутри городских стен? — спросил Демих.

— Лавка досталась мне от отца, ему передал ее дед. А тому мой прадед. К тому же в городе скоро будет неспокойно. Когда придет Вязь, думаешь они пожалеют шикарную лавку на центральной площади? Если честно и поделом ей, учитывая какой дрянью они там торгуют. А вот на мою лачугу головорезы из Вязи даже не посмотрят.

— Ты думаешь Четырехречье все таки обречено?

Аптекарь посмотрел по сторонам, убедившись, что кроме Демиха в лавке никого нет и шепотом сказал:

— У меня есть сведения, что нам помогут. Только не трепись об этом кому попало.

— Да получи надежду всяк сюда входящий! — воскликнул Демих и улыбнулся.

— Вот увидишь, вот увидишь. — причитал аптекарь.

— Так значит, эликсир памяти тебе снова не удался?

— К сожалению не удался.

— Что же мне делать? Ждать снова?

— Учитывая количество, которое ты запросил, другого и не остается, — сказал аптекарь разведя руками.

— Ты не представляешь сколько всего мне нужно вспомнить. Есть хотя бы чуточку готового?

— Один бутылек на полке вон там. Но он стоит в лавке, чуть ли не со времен моего прадеда. Давно уже испортился. Могут случиться всякие побочные происшествия или воспоминания окажутся не надежны.

— А если его прокипятить?

— Прокипятить потребуется обязательно. Неси его сюда.

Демих принес аптекарю пыльный бутылек. Тот прокипятил содержимое в небольшой стеклянной колбе и хорошенько встряхнул. Попробовав каплю на вкус, он перелил содержимое в новый бутылек, остудил и передал Демиху со словами:

— Можешь рискнуть и выпить. Остальное не раньше конца следующей недели. И не забудь заплатить.

— Хорошо. Держи три золотых монеты задатком. Совсем ты меня разорил.

Демих возвращался домой через большую торговую площадь в южной части города. Рядом с прилавками собралась толпа и несколько стражников. В центре площади стоял монумент в виде корабля. На него забрался молодой демагог, подначивающий толпу на бунт. Демих сразу определил мерзавца. Это был Вруц-Врац, молодой оппортунист из народного совета Четырехречья. Он расхаживал по каменной палубе корабля, посвященного местным морякам и крикливыми речами распалял толпу:

— Неужели нам легче отправить своих братьев, сыновей, отцов, мужей на воину против Вязи?! Вязи говорю Я! А значит и Перепутья! А значит и Квинки! А значит и Полуострова! Полуострова! А это значит — против всего мира! И ради чего?! Ради командира нашего гарнизона?! Этого негодяя Манула! Лучше выдадим его Хапперу! А с ним и всю его банду! Заплатим контрибуцию! И будем жить спокойно!

— Но наших дочерей заберут в рабство! — послышалось из толпы.

— Не верьте россказням Манула! — перебил тут же Вруц-Врац.— Я лично буду просить за всех вас. Мы встанем перед Хаппером на колени и нас простят! Да, первое время будет не просто. Придется отдавать свои заработки врагу. Возможно чьи-то дочери попадут в рабство в плату за злодеяния Манула. Но мы по крайней мере останемся живы! В конце концов мы разрушим наш проклятый порт! Который причинил нам столько бед! Именно из-за него приходили к нам все войны! Тогда наш город простят! Мы присоединимся к Полуострову и будем процветать! Иначе…

Демих был не в силах слушать речи Вруц-Враца. Он взял с одного из прилавков гнилой помидор и кинул демагогу прямо в рожу. За ним тут же повторили несколько детей затесавшихся в толпу. Им настолько понравилось представление, что через минуту белая туника Вруц-Враца была покрыта кусками сочных персиков, винограда, слив, абрикосов. Вскоре в ход пошли и куриные яица. Стражники не слишком усердно гонялись за детьми, но некоторые из них лютовали. Те были сторонниками Вруц-Враца. Демиху повезло больше, его задержал один страж, который когда-то сражался бок о бок с Манулом. Он смеясь проводил Демиха в переулок и похлопав по плечу приказал тому держаться подальше от площади.

Когда Демих вернулся в квартиру на постоялом дворе, он увидел как его любовница в панике бегает по комнате, собирая в сумку разбросанные по полу вещи.

— В чем дело? — спросил Демих.

— Пришло письмо от моего сына. Армия Вязи высадилась у реки. Они разбили первые отряды Манула. Их там миллионы. А у нас в гарнизоне, хорошо если тысяч пять наберется. Нужно бежать. Они придут с минуты на минуту.

— Откуда твой сын об этом знает? Он же городской простофиля и к армии не имеет никакого отношения.

— Ему написал письмо хороший приятель. Ты не понимаешь, нужно бежать! — заверещала женщина, взяла сумку и ушла сильно хлопнув дверью.

Демих остался один. Вечером он выпил бутылек с эликсиром памяти и вышел прогуляться за стены. Там жрецы Четырехречья готовились к битве. Собрав серых овец они пригнали их к холму и оттуда распустили по полям. Жрецы смотрели куда какая из них ляжет. Тех, что взбирались на холм отправляли обратно на ферму, а тех что ложились внизу приносили в жертву местным богам. К Демиху вернулись некоторые воспоминания. Кажется это произошло с ним около ста лет назад. Он как раз поссорился с Тнаком, когда тот отправился из города Лоно строить Лечебку. С фермы Демиха убежало стадо отборных овец. Пастух напился еще