Рыцари света, рыцари тьмы - Джек Уайт

Она снова улыбнулась и отвернула полы его мантии, отведя их ему за спину.

— Итак, о чем будет рассказ? Я вся внимание.

— Я тоже, принцесса.

За этим последовало долгое молчание, прерываемое глубокими вздохами и медленными, томными выдохами. Наконец принцесса выбралась из-за спины Одо и встала перед ним, расставив ноги и крепко ухватив его за плечи. Алиса налегла на епископа всем телом, и он оказался в плену меж ее колен.

— Ну вот, — прошептала она, — если вы сейчас спокойно поразмыслите, то наверняка вспомните, что собирались мне рассказать. Не дайте же мне заскучать, мессир епископ… пока я слушаю, я обещаю, что ваше блаженство не прервется. Поведайте мне, что вас сегодня так заботит.

Одо прикрыл глаза, силясь собраться с мыслями, а потом начал говорить, то и дело замолкая и едва уловимо шевелясь, но каждый раз Алиса двигалась согласно с ним. Она слегка давила ему на плечи и не сводила глаз с лица Одо, подмечая малейшие оттенки его физического наслаждения и следя за тем, чтобы он не возбудился сверх нужной меры.

— Все из-за этих проклятых монахов, — начал Одо. — Этих выскочек, которых пригрел Вармунд.

— Что же с ними такое? — скучным голосом спросила Алиса с нарочитым равнодушием. — Ты ведь о патриаршем дозоре? Почему же они проклятые? Насколько я понимаю, они не раз оказывались весьма кстати, а потребности у них самые скромные. Чем же они тебе докучают?

— На первый взгляд, ничем, но, если копнуть глубже, они уже порядком мне надоели, потому что отнимают у меня слишком много драгоценного времени, для них совершенно не предназначенного.

— Как так?

Алиса неуловимо сместилась вбок и назад — настолько, чтобы сосредоточить внимание епископа на нужном ей месте.

Он закряхтел и прикрыл глаза, но вскоре вернулся к начатой теме:

— Их скромность давно в прошлом… самоотречение теперь не в их правилах. Это когда-то их называли патриаршим дозором, а нынче они — бедные ратники воинства Иисуса Христа.

Епископ даже не пытался скрыть своей неприязни к монахам-рыцарям и к их новому прозвищу, но ни на минуту не забывал, что ни в коем случае нельзя никого из них называть поименно, и в особенности самого молодого — Сен-Клера. В противном случае принцесса могла догадаться, что от него не укрылось ее пристрастие к этому юноше, и тогда последствия ее действий были бы непредсказуемы. Одо вовсе не хотелось становиться ее личным врагом.

Алиса громко расхохоталась:

— Как-как? До чего же нелепое и смешное название! Бедные ратники воинства Иисуса Христа… Эти бедняги действительно спятили. Но тебе-то что до них?

— Ничего… ровным счетом. Меня не касается, как они себя именуют… Пускай обзовутся хоть дочерьми Пресвятой Девы — меня это ничуть не озаботит. Пусть себе трубят во всеуслышание о своих ересях и заблуждениях. Я же беспокоюсь более об их поступках.

Алиса замерла, глядя епископу прямо в глаза.

— О каких же их поступках ты беспокоишься?

— Я…

Одо вдруг шумно и лихорадочно вздохнул и застыл, крепко сжав зубы и погрузив пальцы в Алисино лоно. Наконец угроза подступающего взрыва миновала, и он отвалился назад, прерывисто дыша.

— Я был близок к…

— Да-да, но все уже прошло. Скажи же, о каких поступках этих монахов ты так беспокоишься?

— О раскопках. — Голос Одо все еще дрожал. — Кажется, они что-то роют.

Алиса отпустила его плечи и откинулась назад, устроившись на его бедрах. Рукой она поглаживала епископскую грудь, а сама тем временем изучающе смотрела ему в глаза, словно ища в них подвоха.

— Роют? Прямо в земле? — Она не скрывала своего скепсиса. — Это же рыцари, Одо. Сейчас, правда, монахи, но воины по воспитанию и опыту. Им так же пристало рыться в земле, как нам с тобой.

— И тем не менее они роются. Они что-то копают… некий лаз. Мне думается, что эти бедные ратники воинства Иисуса Христа в своих конюшнях прокладывают подземный ход.

Принцесса не сразу оправилась от удивления, но потом рассмеялась:

— Лаз в конюшнях? А зачем он им?

— Затем, что они явно что-то ищут. Зачем еще копают подземные ходы: либо когда хотят добраться до чего-то, либо чтобы сбежать. Им же бежать некуда, иначе они могли бы просто взять и уйти… ergo,[15] монахи что-то ищут.

— Но, в конце концов, что они могут там искать? И как ты сам это обнаружил?

Их диалог настолько оживился, что оба на время забыли о другом занятии, совсем недавно целиком их поглощавшем. Одо решительно помотал головой:

— Сразу два вопроса. На какой сначала отвечать?

— На первый. Что они ищут?

— Не знаю, потому меня это и тревожит. Перво-наперво, там и рыть-то некуда — разве что вниз, в твердую скалу. Их конюшни были выдолблены в самом подножии Храмовой горы, в голом камне.

— И что? Что ты на это скажешь?

— Скажу, моя принцесса, что они вполне могли бы углубляться внутрь скалы, но если речь идет о поиске неких сокровищ, то это бессмысленно, потому что в каменных пластах никто не прячет сокровищ.

— Верно. Если, конечно, скала под ними не так тверда, как все думают, а они знают про это и пытаются добраться до менее прочного фундамента…

— Но как же…

— Тс-с! Дай-ка мне подумать. Как ты обнаружил, что они что-то роют — этот ход?

— Верный человек сказал мне.

— Верный человек? А что это за человек? Ты, значит, приставил к монахам своих соглядатаев? — Одо поежился, и Алиса продолжила, решив позже вернуться к этому известию: — Ладно, и что же поведал твой шпион?

Одо придвинулся ближе к ней, но возбуждение уже улеглось, и он ощущал лишь влажное тепло. Тогда он вздохнул и подчинился неизбежности:

— Что в конюшнях творятся подозрительные дела, касающиеся только самих рыцарей-монахов… Насколько ему удалось выяснить, сержанты, то есть послушники, ничего о том не ведают — а если что-то и подозревают, то умеют помалкивать и никому ничего не скажут. Мой человек считает все же, что они и вправду в стороне от главного, а это само по себе примечательно для такой немногочисленной и сплоченной общины.

— И все-таки — что именно узнал твой человек? Что он там видел?

— Ничего не видел… абсолютно ничего. Но он не один месяц наблюдал за монахами и скрупулезно запоминал мельчайшие подробности их жизни.

— А раскопки — он их видел? Хоть что-нибудь, что наталкивало бы на мысль о подземном ходе?

— Нет, то есть не совсем. Он слышал.

— Что слышал?

— Стук молотка. Словно рубят камень. Эти звуки, довольно приглушенные, доносились из конюшен но ночам, когда вокруг тихо, и мой человек утверждает, что это удары молота.