Уинстон Черчилль. Последний титан - Дмитрий Львович Медведев

кто стремится к подобному комфорту, не всегда туда попадают». Окинлек был вызван в Лондон для консультаций, однако ни известный своими талантами побеждать в спорах Черчилль, ни превосходящие в количестве умов и данных начальники штабов не смогли пробить брешь в аргументации главкома. Нехотя премьер-министр согласился перенести на 1 ноября дату начала новой операции, получившей название «Крестоносец» (Crusader), которая впоследствии была перенесена еще дальше – сначала на 15-е, затем на 18 ноября. Наступление окажется успешным, позволив снять осаду Тобрука и оттеснить войска противника сначала к линии Эль-Газала, а затем еще дальше на запад – к Эль-Агейле.

Несмотря на стабилизацию положения на фронте – о победе говорить пока не приходилось. Кроме того, у Черчилля остался неприятный осадок от «Крестоносца». Он так и не смог смириться с задержкой в его реализации, считая, что допущенное Окинлеком промедление стало «не только ошибкой, но и несчастьем». У главкома были свои доводы, но Черчилль рассматривал ситуацию в политической плоскости. «Невозможно объяснить парламенту и нации, почему наши армии на Среднем Востоке вынуждены простаивать четыре с половиной месяца в бездействии, в то время как противник обрушивает на Россию удар за ударом», – возмущался он{328}.

За несколько дней до начала операции «Крестоносец» Черчилль провел кадровые изменения в высшем командном составе. Если в июне карающая десница премьер-министра указала на Уэйвелла, то теперь пришло время Дилла. Прозвав его Дилли-Дэлли[29], он разочаровался в осторожном и лишенном куража военачальнике буквально сразу же после назначения его начальником Имперского генерального штаба в мае 1940-го. «Я не думаю, что Дилл приносит ту пользу, которую мы от него рассчитывали получить при назначении, он производит на меня впечатление человека очень усталого, угнетенного и находящегося под впечатлением германской мощи», – сказал он Идену спустя всего полтора месяца после повышения Дилла. Идену, кстати, он ничего не сказал о своем решении убрать Дилла из Имперского генерального штаба, чем вызвал его недовольство и закономерный вопрос – почему? В ответ Черчилль объяснил, что он не стал обсуждать этот вопрос с Иденом, поскольку знал, что тот будет против. Дилл был произведен в фельдмаршалы и по задумке Черчилля должен был направиться в Бомбей. Однако учитывая хорошие отношения британского военачальника с американскими коллегами, фельдмаршал был переведен в Вашингтон, где возглавил британскую военную миссию при Объединенном штабе. По сути, он выполнял те же функции медиатора, что и Исмей в Комитете начальников штабов. Дилл заслужил уважение и получил высокую оценку своей деятельности со стороны американцев. Поэтому, когда в 1944 году он скончался, его с воинскими почестями похоронили в США на Арлингтонском национальном кладбище…

Новым начальником Имперского генерального штаба стал генерал Алан Брук, который, кстати, негативно воспринял перевод Дилла, считая его наилучшим кандидатом для этой должности. Брук тоже был не подарок для Черчилля. «Знаю я этих Бруков – упрямые ирландцы, нет ничего хуже, чем иметь с ними дело», – бурчал британский премьер. Он действительно хорошо знал и Алана Брука, который в июне 1940 года переубедил его начать контрнаступление во Франции, и его братьев – подполковника Рональда (1866–1930), с которым он сражался в Англо-бурскую войну, и майора 9-го Королевского Ее Величества уланского полка Виктора (1873–1914), павшего на полях Первой мировой. «Не думаю, что вы обрадуетесь тому трудному и беспокойному делу, которое я вам предлагаю, но я чувствую, что моя давняя дружба с Ронни и Виктором, товарищами веселого субалтерна по предыдущим войнам, позволяет создать между нами личные отношения, которые составят основу для совместной работы», – сказал он Бруку, продемонстрировав лишний раз свои таланты быть обаятельным, когда того требовали обстоятельства{329}.

В черновиках своих послевоенных мемуаров Черчилль объяснял, что отставка Дилла была вызвана взглядами фельдмаршала с предпочтением Дальневосточноого театра военных действий вопросам обеспечения превосходства в Северной Африке. Дилл действительно считал, что надо укреплять Сингапур, а не растрачивать ресурсы на противостояние с Италией. У Черчилля были другие доводы, но во второй половине 1941 года угроза вступления Японии в войну стала материализовываться. В Лондоне решили действовать с опережением и предотвратить агрессивные действия Страны восходящего солнца отправкой на Дальний Восток ударной группы Королевского ВМФ. Черчилль считал, что для большего эффекта нужно направить малочисленный, но мощный флот из современных линкоров класса King George V. В Адмиралтействе придерживались другого мнения, считая, что современные линкоры не произведут на Японию должного впечатления. Правильнее направить в Индийский океан более старые корабли, но в большем количестве – четыре линкора класса R с последующим усилением их современными линкорами и линейными крейсерами. По мнению Паунда, основная задача Дальневосточного флота состояла в защите конвоев и противостоянии японским линкорам и крейсерам, вооруженным 8-дюймовыми орудиями. Замена старых кораблей линкорами класса King George V нисколько не повысит безопасность конвоев, зато создаст дополнительные трудности в водах метрополии – указывал первый морской лорд. В ходе длительных обсуждений и споров Черчилль в итоге добился своего и вместе с линейным крейсером Repulse («Отпор») на Дальний Восток был отправлен линкор класса King George V – Prince of Wales («Принц Уэльский»). На следующий день после нападения японцев на Пёрл-Харбор и вступления Японии в войну Черчилль заявил в Палате общин, что «лучшие корабли из состава Королевского флота прибыли на Дальний Восток в самый подходящий момент». Еще через день он стал обсуждать с советниками, как использовать эти суда – присоединить ли их к флоту США или превратить в блуждающую угрозу для противника.

На календаре было 9 декабря. Утром 10-го числа Черчиллю позвонил Дадли Паунд. Его голос звучал странно. Паунд кашлянул, после чего сказал: «“Принц оф Уэлс” и “Рипалс” потоплены японцами, по-видимому, в результате воздушного налета». «Я благодарил судьбу, что в этот момент был один, – признается Черчилль впоследствии. – Ворочаясь в постели с боку на бок, не находя себе покоя, я полностью осознал весь ужас этого известия». Этот момент стал одним из самых тяжелых в биографии нашего героя за весь период войны. По словам его телохранителя, на протяжении нескольких дней после получения шокирующих известий премьер «выглядел подавленным, сидел, уставившись вдаль», и повторял периодически: «Я не понимаю, что случилось. Я не понимаю». А все было просто и трагично одновременно. Во-первых, Черчилль оказался заложником опыта Первой мировой, рассматривая военно-морские баталии исключительно как противостояние мощных стальных крепостей, не учитывая возможностей авиации. Во-вторых, Черчилль решал одну задачу, а нужно было думать о другой. Новейший линкор должен был подвигнуть японцев одуматься от вступления в войну, но пока принималось и реализовывалось решение о составе эскадры, японцы перешли к активным действиям и момент оказался упущенным – вместо борьбы за мир и стремления произвести впечатление, нужно было воевать{330}.

Японцы и дальше продолжат неприятно удивлять британского премьера. В конце декабря был захвачен Гонконг. В январе императорская армия вступила на Малаккский полуостров, создав угрозу британской военно-морской базе Сингапур, находившейся на пересечении морских путей и имеющей важное стратегическое значение. Захват Сингапура открывал доступ к жизненно важным для Японии ресурсам – ост-индской нефти и малайскому каучуку, а также позволял развить наступление по расходящимся направлениям: с захватом Бирмы и Голландской Ост-Индии. Черчилль был убежден, что «крепость Сингапур» надежно защищена как с моря, так и со стороны суши. Оперируя кампаниями герцога Мальборо, изучению которых он посвятил большую часть 1930-х годов, вспоминая потери от турецких береговых укреплений во время высадки в Галлиполи в 1915 году, а также находясь под впечатлением осады Плевны (1877 год) и «выдающейся обороны» французов в битве при Вердене (1916 год), Черчилль считал, что Сингапур окажет упорное сопротивление. Прозрение наступило, как это обычно