Ребус-фактор - Александр Громов

Я пил и радовался: все-таки нашлась зацепка, благодаря ей я мог меньше презирать моего биологического отца. Разумеется, он и сейчас был политиком и в разговоре со мной манипулировал правдой, но побои – это побои. Покорного раба не станут «учить» ногами по ребрам. Варлам все еще работал на пользу Тверди, пусть даже своеобразно понимая, в чем она состоит, эта польза.

А когда он поймет, что все напрасно, распростится с последними остатками иллюзий и начнет драться за власть только потому, что она власть? Рано ли, поздно ли, но это случится. Скорее рано…

– Значит, ты все-таки хочешь уйти? – спросил он, разлив по кружкам остатки пива. – В инженеры? Подумай, не спеши. Я не стану давить на тебя, тем более что это бесполезно. Понимаю: тебе сейчас хочется забиться в самую глубокую нору, чтобы не видеть того, что стало с нашей Твердью. Делать свое дело и не смотреть по сторонам. Это вариант, не спорю. Может, не идеальный, однако все же вариант. Кхм. Пей пиво, пей… И слушай. У меня есть для тебя вариант получше. Что бы ты сказал, если бы я предложил тебе покинуть на время Твердь?

Этого я никак не ожидал.

– Кажется, покинуть Твердь можно только в одном направлении, – пробормотал я.

– Верно. Мы открываем на Марции дипломатическую миссию. Ты вполне годишься на роль советника нашего посланника. Хочешь?

– Если я должен выведать все о «темпо»… – начал я, воодушевляясь.

– Нет! – немедленно прервал меня Варлам. – Ты мне живой нужен. Обещай мне, что и близко не подойдешь к этим секретам. Ими займутся другие… Твоя задача иная: собирать сведения об объектах, известных под названием черных кораблей. Мы должны понять, что они такое. Будет совсем хорошо, если в этом понимании мы опередим марциан.

– Черт… – Я потер лоб. – Я совсем забыл о черных кораблях…

– Ребус-фактор, – напомнил мне Варлам. – Что, правда забыл? Это плохо. Придется вспомнить… конечно, если ты согласишься. Само собой, о черных кораблях ничего толком не известно, но лично я подозреваю, что главная наша надежда – как раз они. Точнее, породившая их цивилизация. Это элементарно, Ларс, сынок. В борьбе с метрополией мы вынуждены были опереться на третью силу – Марцию. Теперь мы должны найти четвертую силу, чтобы потягаться уже с Марцией. Условия сделки – детали далекого будущего. Сейчас нам надо, во-первых, убедиться в наличии четвертой силы, а во-вторых, вступить с нею в контакт. Задача не из простых и не из решаемых быстро. Вот именно эту работу я и хочу тебе предложить… С ответом не тороплю, подумай.

Я и сам не был готов дать немедленный ответ. Быть заранее готовым к такому предложению – на это не хватило моей фантазии.

– Ты должен понять одну вещь, – сказал мне Варлам. – Я не вправе рассчитывать на твои сыновние чувства. Я только знаю, что из тебя получился человек, а не дрянь. Решай сам. Это твоя жизнь. Я за тебя решать не стану.

Мы долго молчали. В пустом полутемном пивном зале с липкими столешницами слышались только шаркающие шаги неуклюжей официантки. Она то и дело поглядывала на нас и наконец сварливо осведомилась, долго ли мы еще собираемся тут торчать.

Мы расплатились и вышли. В ночном городском небе тускло светились звезды. Им мешал свет уличных фонарей, Луны Малой и Карлика, ползущего с востока к югу по восходящей дуге. Вселенная жила своей жизнью, Твердь – своей, а мне предстояло выбрать свой путь.

И, кажется, я его уже выбрал.

Несуразное угловатое чудовище появилось внезапно, завершив очередной гиперпрыжок. Только что на дальних задворках очередной звездной системы не было ничего, если не считать метеоритов, кометных ядер и космической пыли, – но вот пылинки вспыхнули, мгновенно сгорая под натиском гиперполя, рисунок созвездий исказился, и из разгоревшегося бледно-лилового зарева медленно выплыл устрашающих размеров монстр.

Автоматический бот-сеятель был уже очень стар. Корабли его класса обычно жили пятьдесят, сто, полтораста лет – этот давно разменял третью сотню. Его обшивка истончилась, ресурсы дублирования систем и саморемонта подошли к концу. Корабль знал, что по теории вероятностей погибнет скорее от физического износа, чем от внешних факторов. Дальний космос сыграл с ним злую шутку. Корабль не превратился в облако осколков при случайном столкновении с ядром кометы, не попал в плотный метеоритный рой, не испарился, проложив гиперканал прямо к поверхности звезды. Ему предстояло умирать медленно, может быть, в течение еще целого столетия.

Мозг бота-сеятеля осознавал свое вероятное будущее, но это не заботило его. Пока не окончена работа, все ресурсы должны тратиться на ее выполнение. С аксиомами не спорят. Корабль имел цель, пока в его чреве еще оставалось несколько буев, которые он мог сбросить на теоретически пригодные для колонизации планеты. Достижение цели есть радость. Корабль не думал о том, что ждет его, когда будет отстрелен последний буй.

Вскоре лиловое зарево погасло, и звезды вновь заняли свои законные места. Осталась лишь рябь кривизны пространства, быстро разбегающаяся и затухающая. Некоторое время ничего не происходило. Затем включились двигатели, и глыба корабля пришла в движение. Корабль не торопился, но и не терял времени. Сканируя местные искривления гравиполя, чувствительные датчики корабля обнаружили возле карлика семью планет – три газовых гиганта и четыре твердых шарика.

Третий из них с трудом вписывался в заданные параметры.

Выйдя на орбиту планеты, корабль сбросил буй.

Там, куда он упал, вспыхнул было пожар, но быстро погас сам собой. Заснеженная тундростепь – не то место, где огонь может набрать силу и опустошить полматерика. Сгорело лишь несколько карликовых, пригнутых ветрами к земле деревцев, да вокруг раскаленного шара образовалась большая проталина. Шарахнулся и ускакал прыжками небольшой зверек с белой шерстью. И только.

Остыв и сбросив обгоревшую корку, шар начал видоизменяться. Он растянулся в блин и, сокращаясь, как плоский червь, выполз из выбитой им ямы. Вскоре блин стал толще – буй поглощал оттаявший грунт и перерабатывал его, наращивая массу и возможности. Вырастив лучемет, он освободил от снега и растительности площадку радиусом в сто шагов.

Распластался ковром – и замер, впитывая энергию маленького холодного солнца. Тянулись холодные дни, их сменяли морозные ночи. Иногда шел снег. Чтобы растопить его, буй тратил энергию. Это не нравилось ему, потому что отдаляло то, в чем заключался смысл его существования.

Очень нескоро пришел день, когда буй почувствовал, что он готов. Центр ковра начал вспучиваться горбом, и к центру поползли края. Ковер съеживался, словно шагреневая кожа, но не терял объема. Скоро он вновь стал шаром, но лишь на минуту. Какая-то сила заставила его сплющиться с боков, словно эритроцит или колесо без спиц. Прошла минута, и буй врос основанием в почву. Теперь он смахивал на надгробие без надписи, но размер надгробия напоминал по меньшей мере о слоне.

И вновь долгое время ничего не происходило. А потом настал вожделенный миг. Буй ощутил сигнал извне и потянулся к нему всеми инстинктами, машинными и примитивными. Время пришло. Одна из плоскостей «надгробия» никак не изменилась, зато на второй проявилось круглое пятно полутораметрового диаметра. По твердой, казалось бы, поверхности пятна пробежала рябь, и пятно стало бездонной дырой, освещенной изнутри бледным, похожим на коронный разряд, лиловым сиянием.