Клинок инквизиции - Диана Удовиченко

Он не успел увидеть, как по откосу скатились Дан с Настей, кинулись к фиолетовому пятну, шагнули в безумную круговерть. В то же мгновение портал схлопнулся, выплюнув напоследок Вельзевула. Раздался оглушительный грохот, и тело демона разлетелось на куски, словно внутри него взорвалась бомба. Ошметки разбросало по всему Равенсбургу, но их никто не успел увидеть: части демона превратились в стаи мух, которые взлетели в небо, слились с темнотой и растаяли. Зеленое и фиолетовое свечения еще висели несколько секунд в воздухе, переливаясь, борясь между собой, но вскоре одновременно погасли.

* * *

Город замер до утра. И лишь на рассвете повсюду с земли поднялись выжившие. Больше в них не было ничего колдовского – обычные лица, только слишком уж изумленные, обычные глаза, хоть и затуманенные непониманием. Обычные тела, правда, покрытые ранами и залитые кровью.

Андреас и Энгель тоже очнулись, стояли посреди заваленного трупами храма.

– Что это было, черт меня возьми? – задумчиво проговорил Энгель.

– Морок, адово безумие, дьявольские соблазны – выбирай, что тебе по нраву, дорогой друг. Одно ясно: все это закончилось, благодарение небесам.

– А где Ганс?

Ответом до них донесся то ли полный боли стон, то ли приглушенное рыдание. Ганс, лицо которого было залито слезами, привалился к постаменту, на котором лежали два бездыханных тела. Лица мужчины и девушки были странно спокойными, умиротворенными, широко раскрытые глаза неподвижно смотрели в небо. Даже мертвые, они продолжали держаться за руки.

– Сестра! – воскликнул Андреас, кидаясь к девушке в белой, покрытой побуревшими пятнами рубахе.

Он тряс Одиллию-Агну за плечи, гладил спутанные золотые волосы, целовал холодные щеки, прикладывал ухо к груди в надежде услышать дыхание.

– Она мертва. – Энгель осторожно коснулся плеча друга. – Да примет ее душу господь.

– Клинок, наш Клинок, он тоже… – как ребенок, плакал Ганс.

Они оплакивали близких, не зная, что Одиллия фон Гейкинг, благородная девица, дочь знатного рода, и Мартин Соммер, бывший солдат и воин Христа, перестали существовать не сейчас. Одиллия и Мартин погибли гораздо раньше, когда в них вселились сущности других людей. На постаменте лежали пустые оболочки, покинутые Настей и Даном. Души Одиллии и Мартина не вернулись в свои обиталища. Кто знает, где они истаяли, вытолкнутые временными постояльцами тел.

– Зачем, зачем они это сделали? – рыдал Ганс. – Зачем они прыгнули туда?

– Это магия, друг. – Андреас коснулся век сестры, закрыл голубые глаза. Потом сделал то же для Клинка. – Они пожертвовали собой ради спасения Равенсбурга. Ради нашего спасения.

– Берегись! – Энгель дернул его на себя.

Раздался треск и грохот падающих камней. Храм зашатался, рядом с постаментом обвалилась огромная глыба.

Стены стремительно разрушались, словно время решило взять реванш за то, что когда-то пощадило обиталище Вельзевула.

– Сейчас все уйдет под землю! – крикнул Энгель. – Бежим!

– Я не оставлю сестру! – Андреас попытался стащить тело Одиллии с постамента.

– Нет! Так мы не выберемся! Идем, тут ничего не поделаешь. Это место станет ее могилой!

Энгель ухватил друзей за рукава, потащил прочь. Выбежав из храма, они стали карабкаться по склону. Земля осыпалась под ногами, за спиной раздавался грохот.

Они все же сумели выбраться, упали на краю ямы, тяжело дыша и отдуваясь. Храм превратился в груду камней, которую медленно засасывало в землю. Под обломками оказались погребены и тела Одиллии с Клинком.

– Мы расскажем об их подвиге всем, – тихо сказал Энгель.

В трактире было безлюдно и тихо. Заведение открывалось в полдень. Сейчас было ровно двенадцать часов, и зал еще не успел наполниться посетителями. Хозяин за стойкой неторопливо протирал пивные кружки. Из кухни доносились аппетитные запахи жарившейся на огне свинины, тушеной капусты и свежего хлеба. Две молоденькие смазливые служанки бегали по залу, смахивали тряпками вчерашние крошки со столов.

Дверь отворилась, впустила в трактир поток холодного воздуха, в котором, однако, ощущалась тонкая нотка сырости, предвестник весеннего тепла – на дворе стояла середина марта. Следом вошел белокурый румяный молодой человек, одетый как богатый аристократ. На нем был красный костюм, расшитый золотом, ярко-алый берет с перьями и багровый, подбитый дорогим лисьим мехом плащ.

Юноша прошелся по залу, придирчиво выбирая стол. Наконец остановил выбор на том, что в углу. Уселся, скинул плащ и подозвал служанку:

– Прелестная дева, принеси мне кувшин лучшего пива. К нему – закусок побольше да повкуснее. Пусть все блюда будут такими же румяными, сладкими и аппетитными, как ты сама. И поторопись, я жду прихода дорогих друзей.

Зардевшись, девушка убежала в кухню. А в трактир вошел новый посетитель – невысокий и худощавый, на вид ровесник первого. У него было незапоминающееся лицо, светлые водянистые глаза и серые волосы. Одежда, пожалуй, затмевала роскошью даже костюм первого гостя – лазурный кафтан с широкими полосами золотого шитья, ярко-желтые шоссы, перетянутые золотыми шнурами, золото на берете, золото на шелковой рубахе, на плаще и даже на башмаках… Только в отличие от первого, носившего богатое одеяние с такой изящной небрежностью, что сразу виден был аристократ, на втором золоченый костюм смотрелся как лошадиная сбруя на муле.

– Энгель, дорогой друг! – воскликнул юноша в красном. – Проходи сюда, садись за стол. Безмерно рад тебя видеть!

– Здравствуй, Андреас, – рассмеялся сероволосый.

Молодые люди обнялись.

– Смотрю, твои дела хороши, – заметил Андреас.

– После Дня Всех Святых в городе осталось немало опустевших зажиточных домов. Вору было где разгуляться, – ответил Энгель. – Обычно я одеваюсь гораздо скромнее, человеку моего ремесла не годится светить золотом на всех углах. Сегодня нарядился, только чтобы затмить тебя.

Друзья рассмеялись.

– Что ж, хоть счастье твое и сомнительного происхождения, я рад за тебя, старый товарищ. Мои дела тоже неплохи, хотя благоденствие досталось дорогой ценою.

– Ты остался единственным наследником в семье? – догадался Энгель.

– Да, увы. Оба старших брата и отец погибли в ту страшную ночь. Бедная матушка с трудом пережила такую потерю. Теперь я – единственный продолжатель рода фон Гейкингов, все состояние семьи в моих руках. Скоро женюсь. – Андреас лихо заломил берет на затылок. – Невеста прелестна и юна, обещает расцвести в настоящую красавицу.

– А вот и Клаус! – воскликнул Энгель.

К столу подошел хмурый альбинос в черном, похожем на монашеское, одеянии и плаще с капюшоном:

– Приветствую, чтоб вы сдохли.

Андреас разразился хохотом: