Гуру - Луиза О’Нилл

приговаривая, что она ее любит. Как же сильно она ее любит. Но в этот раз что-то пошло не так. В воспоминаниях Сэм Лиза мурчала от экстаза и, выгибая спину, шептала имя Сэм. Но здесь, в этом воспоминании, подруга тихо плакала во тьме. – Прошу тебя. Не надо. – Сэм столь же тихо ответила ей. – Шшш, а то нас могут услышать. Не плачь. Не плачь, Мышка. – Одна рука легла поверх рта Лизы, а вторая медленно поползла вниз по ее телу. Лиза лежала без движения. Ее глаза уставились в стену напротив. Ее тело полностью замерло.

Сэм стало плохо от этой картины. Что-то дикое закрутилось у нее в животе. Руки задрожали. Но это все не так, это невозможно… «Что значило бы для вас, Саманта, принять, что это правда?..» Она не хотела, она просто… «Что значило бы для вас, Саманта, принять, что это правда?..» Она не была такой, она не была, как те, другие. Это не тот случай, здесь все по-другому, это… «Что значило бы для вас, Саманта, принять, что это правда?..» Она села на корточки. Пальцы коснулись деревянных досок под ее ногами. Она подождала, пока дыхание нормализовалось. Это не тот случай, повторяла она про себя вновь и вновь, давая словам впечататься в сердце. Сэм была хорошим человеком. Она сделала то, что сделала, не для того, чтобы сделать Лизе больно, а потому, что хотела вернуть свою подругу, напомнить Лизе, что ее больше всего любила именно Сэм. Лиза и Джош обошлись с ней паршиво, оставили ее тонуть. Что же удивительного в том, что она была вынуждена хвататься за что угодно, чтобы остаться на плаву? И у Сэм случались ошибки. Она никогда не говорила, что идеальна. Но она не была такой, как Габриэль и те парижские мужики с темными волосами и тонкими пальцами, пропахшими табаком. Там были взрослые мужики. Они понимали, что делают. Они знали, чего лишают ее. Сэм и Лиза же были глупенькими девчонками. Пили всю ночь, потом обкурились травкой. У нее крыша поехала, она не понимала, что делает. Ее вины здесь не было. Она – хороший человек.

– Лиза, – произнесла она, но подруга отодвинулась в сторону, выставив руку, чтобы не подпустить близко к себе Сэм.

– Ты должна уйти, – сказала Лиза. – Умоляю тебя. Уходи.

– Мышка. Я не хотела обидеть тебя. Я никогда бы… – Сэм ощутила, что что-то надломилось внутри нее, и вдруг с ужасающей ясностью осознала, что если сейчас это нечто разлетится на части, то склеить обратно его уже не получится. Дороги назад уже не было. Надо было спасать саму себя. Она сфокусировалась на своем дыхании, как ее научили, и представила, как яркий свет охватывает все ее естество, выжигая дурные воспоминания, превращая их в ничто. Все, что утверждает Лиза, – неправда. Сэм – хороший человек. Подруга бродила по памяти Сэм и меняла цвета ее прошлого в угоду своим интересам. И ей почти удалось убедить Сэм поверить в эту выдумку.

– Мы были девчонками, – резко выговорила она. – Я не заслуживаю того, чтобы моя жизнь сошла на нет из-за чего-то, что произошло много лет назад. Что уж говорить о тебе, Лиза? Ты, что ли, была безупречной? Когда пошел слух, что Джессика Симмонс перепихнулась сразу и с Крисом, и Брэндоном, ты выступила вперед и сказала, что это все враки? Ты достала себе фальшивое удостоверение личности, чтобы покупать пиво с шестнадцати лет. Я должна была нажаловаться на тебя в полицию? Мы вломились в дом к семейству Гарсиа, когда те были в отпуске. И все ради того, чтобы искупаться голышом у них в бассейне. Ты каталась на машине моего отца после того, как мы распили на двоих полбутылки «Джек Дэниелс». У тебя не было даже гребаного водительского удостоверения! И что, ты считаешь, что тебя надо лишить всей жизни из-за херни, которую ты проделывала в юности? Или только я этого заслуживаю, Лиза?

– Пожалуйста. Отстань от меня. Что я должна сделать, чтобы ты оставила меня в покое? – Лиза ерошила руками волосы. Совсем недавно она выглядела такой красивой. А теперь она была совсем разбитой. – Что я должна сделать, чтобы ты уехала и больше уже никогда не возвращалась?

– Зачем ты так? Вместе мы со всем справимся. Черт возьми, ты всего пару недель назад заглянула к моей матери. Заявила, что все эти годы скучала по мне. Или это была ложь?

Подруга посмотрела на нее. Макияж вокруг глаз размазался.

– Можно продолжать любить человека, который сделал тебе больно. Или это ложь?

– Я не хотела сделать тебе больно, Мышка. Это была ошибка. Ты тоже ошибалась! Разве мы не можем простить друг друга? Это очень в нашем духе, разве нет?

Лицо Лизы исказила агония. Подруга снова закрыла голову руками и начала качаться из стороны в сторону. Наблюдая за Лизой, Сэм чувствовала, как что-то сдвинулось внутри нее самой, постепенно затвердевая. Лиза рыдала так сильно, что, казалось, в любой миг плач разломит ее ребра. Но, если уж откровенно, что ей было оплакивать? У нее был красивый дом. Две дочурки, которые обожали ее. Джош. Это Сэм все кинули. Ее жизнь они поставили на грань краха своими выдумками. Жертвой здесь была Сэм, но, в отличие от Лизы, она бы никогда не стала заявлять об этом всему миру. Она была слишком сильной для этого. Габриэль как-то сравнил ее с тараканом, заявляя, что она сможет пережить все что угодно. – Сэмми, это комплимент, – поспешил добавить он, когда она возмутилась. Но, как он заметил, она в самом деле все переживет. В том числе и эту ситуацию. Она точно знала, что ей нужно сделать.

– Хорошо, – отчеканила Сэм. – Я уеду. Но прежде ты должна кое-что сделать для меня. Доставай мобильник. Мне нужно, чтобы ты написала письмо моему менеджеру. – Она подождала, пока Лиза доставала айфон из кармана. Подруга еле удерживала телефон дрожащими руками. – Добрый день, Джейн, – начала надиктовывать Сэм, жестом предлагая Лизе писать то, что она говорит. – Пишу вам по поводу ложного обвинения, с которым я выступила в адрес Саманты Миллер.

Лиза ничего не могла поделать с собой. Все ее тело сотрясали конвульсии. Зубы стучали. Со вздохом Сэм взяла телефон у подруги и начала стучать по экрану.

– Все началось с того, что я ощутила приступ зависти из-за головокружительных успехов, которых добилась моя старая подруга. – Сэм печатала и, бросая взгляды на Лизу в ожидании ее реакции, сразу зачитывала письмо вслух. – Я давно завидовала Саманте, но теперь