Дворец грез - Паулина Гейдж

Его слова потрясли меня. Может быть, это были просто мысли вслух, потому что я значила для него не больше, чем те шелестящие деревья или окутанные тьмой цветочные клумбы вокруг. Слова противоречили всему, во что я перила относительно строгого кодекса преданности, согласно которому жили ближайшие родственники царя. Я посмотрела на него, последние винные пары рассеялись. Его юбка и льняной шлем неясно серели в темноте, лица тоже было не разглядеть. Масло на его коже тускло блестело в свете звезд.

После стольких часов, проведенных среди роскошного праздника, о котором я не могла даже мечтать, я не желала говорить от имени Гуи. Мне хотелось и дальше парить на облаке своей фантазии. Но такая возможность вряд ли когда-нибудь еще представится. Собрав всю свою природную смелость, я неуверенно сказала:

— Полагаю, что ты имел в виду верховного жреца Амона, мои царевич. Я слышала, что он господствует в стране, несмотря на то что благой бог лишь правит ею. Эти слухи приносят душевную боль и страдание очень многим людям.

Я впервые ощутила, как его внимание вдруг всецело сосредоточилось на мне. Он убрал ногу с края бассейна и сделал два быстрых шага ко мне. Теперь я видела его глаза, в них слабо отражался серебряный свет звезд, он пристально изучал меня.

— Это правда? Это действительно так? И как много этих людей? Ты тоже одна из них, маленькая наложница?

Он взял меня за подбородок одним пальцем и поднял мое лицо к свету. Мне хотелось извернуться и прижаться губами к его руке. Я встретила его изучающий взгляд не дрогнув, старательно запоминая ощущение его руки на своей коже, тепло его дыхания на своей щеке, черты его лица, которое было так умопомрачительно близко. Безостановочный плеск падающей воды в какой-то момент показался мне очень громким. В наступившей тишине он внимательно изучал мое лицо.

— Ты в самом деле очень красива, — наконец сказал он. — И к тому же умна, как говорит мой отец. Такое сочетание не всегда полезно, врачевательница Ту. Но тогда что же имеет значение, если ты — одна из тысячи женщин, да? — Он улыбнулся, обнажил ровные белые зубы, и ниже наклонил голову.

Я подумала, что он собирается поцеловать меня, это был всего лишь краткий восхитительный миг, когда во мне боролись тревога, желание и здравый смысл.

Но он только повторил свой вопрос:

— Так эти слухи заставляют и тебя страдать, Ту?

Я была уверена, что он почувствовал мой порыв, предательский миг влечения к его совершенному телу. Я почтительно отстранилась от него и поклонилась.

— Гарем всегда полон слухов, мой царевич, — ответила я. — Большинство из них не стоит того, чтобы относиться к ним серьезно. Но живой бог — это воплощение Амона здесь, на земле, и то, что простой жрец имеет влияние на божество, — это нарушение Маат.

— Хорошо сказано! — холодно произнес Рамзес. — Тебя надо бы перевести в ряды царедворцев, которые заняты внешними связями Египта, потому что твои слова остроумны и деликатны. Врачевательница, искусная наложница, а теперь еще и непризнанный гений дипломатии двойной короны. Чем ты еще удивишь нас?

Он говорил язвительно, и тут проявил себя мой ужасно необузданный нрав: я вспыхнула.

— Я верноподданная Египта, мой царевич! — резко ответила я. — Одна из многих, которые ненавидят мертвую хватку жречества, сковавшего эту страну. И, судя по твоим словам, совсем недавно ты тоже был среди них, разве не так? — Я хотела проглотить свой язык, когда услышала, что сказала, но было слишком поздно.

Рамзес дергал крыло своего шлема, его глаза сузились, по-видимому, его совсем не задела моя вспышка. Когда он заговорил, в его голосе слышалось легкое презрение. Когда он заговорил, в его голосе слышалось легкое презрение.

— Феллахи на полях тоже верноподданные египтяне, — ровным тоном сказал он, — но их суждения о тонкостях управления страной столь же авторитетны, что и лай пустынных псов под луной. То же относится и к молодым и глупым обитательницам гарема. Я решительно советую тебе держать свое мнение при себе, Ту, и постараться не забывать о том, кто ты есть. — Теперь в его голосе проскользнула нотка иронии. — Если, конечно, ты на это способна, в чем я сомневаюсь.

— Но ты первый заговорил об этом! — почти выкрикнула я с чувством разочарования, сама уподобившись псу, лающему под луной. Я сжала кулаки. — Заставь меня думать иначе, мой царевич! Расскажи мне о тонкостях правления!

Он критически оглядел меня, и снова улыбка заиграла на его губах.

— Я начинаю понимать, почему отец теряет от тебя голову, — сказал он. Прими мой совет. Используй свою активность, чтобы стать хорошей и верноподданной наложницей, а важные вопросы оставь тем, кому положено решать их. Люби моего отца. Он заслуживает этого. — Я открыла рот, чтобы ответить, но он повелительно поднял руку. Ты зашла слишком далеко. Спокойной ночи.

Развернувшись, он зашагал прочь и вскоре скрылся в мягком ночном сумраке, я даже не успела должным образом поклониться ему.

Я опустилась на край бассейна, теперь меня ужасно раздражал звук струящейся воды, и стиснула зубы, во мне бушевали страсти, я чувствовала вожделение и гнев, восхищение и унижение. «Хорошо, — в бешенстве сказала я себе, — по крайней мере он не будет больше смотреть сквозь меня. Осталось только надеяться, что мои наивные рассуждения не будут им восприняты слишком серьезно».

Когда мне удалось совладать со своими чувствами и я повернула обратно, туда где меня терпеливо ждала Дисенк, я подумала, что больше всего на свете мне хотелось бы, чтобы царевич Рамзес думал обо мне, чтобы помнил мои слова и то, как я говорила их, помнил мое лицо в свете звезд и ощущение моей кожи под своими пальцами. Я думала о том, что неплохо иметь наготове вторую стрелу, если первая попадет мимо цели, чтобы еще раз натянуть лук; впереди показалась дорожка, и Дисенк отделилась от тени. Возможно, если я наскучу фараону, то смогу добиться расположения царевича. Я не переставая думала об этом, пока мы с Дисенк не подошли к большой развилке, где пересекалось множество аллей перед главным входом во дворец, теперь усеянной носилками, стражей и сонными, ворчащими гостями; мы свернули на дорожку, что вела к гарему.

Перед тем как ответить стражнику гарема, я оглянулась. В густой тени деревьев, растущих вдоль дорожки, как привидение, стояла Аст-Амасарет и наблюдала за мной. Быстро пройдя мимо, я вошла в свой двор, но по спине у меня побежали мурашки. У меня мелькнула мысль, не владела ли Старшая жена магией — слишком большой силой и властью от нее веяло. Возможно. Она была загадочная и опасная женщина.

На следующий день Аст-Амасарет сама прислала за мной. Когда пришел посыльный царицы, я как раз перекусила фруктами и хлебом в сумраке своей комнаты, закрыв дверь, чтобы не слышать шума детей но дворе; Дисенк уже накрасила меня, и я стояла с поднятыми над головой руками, а она натягивала на меня платье. Вынырнув из платья, я увидела, что он с любопытством смотрит на меня.

— Наложница Ту? — спросил он. — Старшая жена приглашает тебя к себе. Я буду сопровождать тебя.