Великая степь. Приношение тюрка - Мурад Аджи

Нет, меня никогда не приглашали в «профессионалы» – я не умею работать под надзором, привык к одиночеству. Страшным годом жизни считаю тот, когда, защитив диссертацию, каждый день ходил на работу и, ничего не делая, сидел до шести часов вечера. Сидел только потому, что не закончился рабочий день. Это настоящая каторга, но ее пережил, чтобы оценить свободу как самое дорогое на свете… Здоровья не нужно, если нет свободы. И деньги не во спасение.

Кстати, первый российский историк Татищев был горнозаводчиком, не историком. И Карамзин не имел исторического диплома. А Лев Толстой – литературного… Могу продолжить, список убеждает: не диплом красит человека, а труд – интерес к человеку, которому ты адресуешь свое творчество.

На архивную пыль у меня аллергия, не знаю, как правильно вести раскопки, ну и что? Мое умение – в искусстве анализа, в сборе и изложении фактов, то есть в том, что сегодня является редкостью для профессионала-историка. Конечно, тот, кто называет меня не историком, прав. Я географ-экономист, пишу книги с позиций своей науки, которую энциклопедия трактует как «область знаний на стыке истории и географии». Не моя вина, что легенды и мифы «официальной» истории порой не выдерживают проверки точными науками.

«Не кори зеркало…» – говорят в таких случаях в народе.

Теперь понятно, почему у моих книг столько «критиков»? Особенно в Интернете. Иные из них не слышали об исторической географии. Это серьезная научная дисциплина, в ней, кроме исторических сведений, присутствуют знания других наук. Она дает более широкий взгляд на события, учит искать причину и следствие. Вот и все. Между прочим, самой трудной задачей в исторической географии считается показ экономической основы изучаемой территории. Именно этими вопросами я и занимаюсь.

– Выходит, с помощью Интернета сегодня вымывают суть событий? Но это же… это подлог? Или нет? Или уже политика? Что происходит? О русских теперь говорят как о не победителях во Второй мировой войне. Умберто Эко и другие писатели настаивают, мол, итальянскому подполью мир обязан победой над Гитлером. Какие еще крупные события ХХ века, по вашему мнению, скоро «уйдут под штукатурку»?

– Не знаю. Но разум подсказывает: на мировой спирали все повторяется. Сегодня та же геополитическая ситуация, что была к концу Средневековья. Тогда кончалась эра тюрков, теперь – русских, значительная часть которых тюрки по крови. Увы, это так. Мы свидетели агонии целого народа, отданного на заклание… Сердце сжимается от осознания этого факта.

В Средневековье церковная инквизиция затерла, замазала следы тюрков в Европе, вытравила из памяти людей само слово «тюрк», объявив его еретическим словом. Увела в прошлое рыцарство, романтизм и другие атрибуты тюркской жизни. Рассадила бывшие орды и тухумы по их нынешним этническим клеткам и клетушкам… Все попрятала под свою «штукатурку», всех обманула.

Теперь на месте тюрков русские, судьба народа, по-моему, решена. Экономически убиты, генетически – тоже: не возрождают себя. Устали от жизни, пребывая средь праха. Пройдет время, появится народ «рашен», вместо России будет несколько новых стран… Пересмотр итогов войны как бы продолжает дело средневековых «штукатуров», не так ли?

Спросите почему?

Потому что зло наказуемо, за него надо отвечать перед Богом. За зло, сотворенное царями Романовыми, ответственность двойная! О ней, об ответственности, веду речь в этой книге, ибо в Романовых вижу причину гибели Руси, а потом и царской России. Романовы – самозванцы: в Смуту, в XVII веке, Запад ввел их во власть. Запад. Не Бог!

Романовская Россия сразу же отошла от традиций Руси. Принялась уничтожать свои тюркские корни, придумала славянские мифы, поверила в них. Война против тюрков стала ее промыслом, ее политикой, в которой терялись лучшие силы, «а басурман зело тихим образом убавлять», было написано в царском указе.

Это теперь забыто, что Смуту на Руси организовали иезуиты. Тем самым они как бы продолжили инквизицию. Сменили в Кремле бояр на дворян, утвердили крепостное право, придумали славянский диалект речи, лишили русских истории. Словом, вбили им в головы имперские амбиции.

Западники круто изменили Русь. Петр рубил не бороды боярам, он обрубал связь поколений, душил память о патриархальных веках… Предчувствую недоумение и вопрос: на каком языке говорила Московская Русь при Иване Грозном? Отвечаю, еще по-тюркски. Звучит непривычно, однако не спешите.

Славянский диалект, тот, на котором мы общаемся, появился из-под пера иезуита Лаврентия Зизания. В 1618 году его работу завершил Мелентий Смотрицкий, тоже иезуит, он выпустил «Грамматику» – учебник, по которому в церковно-приходских школах стали обучать тюрков, названных славянами, новому российскому языку. Заметьте, языку России, не Руси!.. Язык Руси как раз требовалось забыть.

Нововведения приживались с большими трудностями. Иезуиты в 1708 году ввели кириллицу – славянский алфавит, тоже завезенный с Запада… Короче, Русь и Россия стали разными странами: с разной религией, разным языком, разной аристократией и разной идеологией, но с одним и тем же народом. Немыслимо? Фантастично? В том, по-моему, и состоит главная тайна российской истории.

Долго искал я корни слова «патриархальный». Выяснил, это калька тюркского «атача» – «как отец», «по-отцовски». Отсюда и русское «отчизна»… Не вдаваясь в детали, скажу: патриархальная Русь жила по тюркской традиции, которая не устраивала иезуитов, и они сломали ее.

– Мурад Эскендерович, в своих книгах вы показали созданную иезуитами систему «запутывания» памяти народов. Как работает эта система, видно на примере русских и татар. Скажите, какова судьба татарского языка при переходе на латиницу?

– Вопрос не по адресу. Не отвечу, пока молчат специалисты. Но думаю, большой беды не случится, никто не умрет. Не в графике письма дело, а в самом языке. Он умирает, что в тысячу раз страшнее.

Латиница – письменность современного мира, рано или поздно она вытеснит кириллицу, как та вытеснила глаголицу, не потому что лучше, а потому что так пожелали хозяева мира сего, чтобы по-новому диктовать свою волю. Смена алфавитов традиция, она необратима, потому что идет со времен царя Кира Великого.

Ведь письменность и религия отражают политические лабиринты общества!

По-моему, Татарстану надо думать не о латинице, а о возрождении тюркского литературного языка и о руническом письме. Хотя бы в рамках эксперимента. Кто знает, возможно, наши руны примет мировое сообщество как самое совершенное письмо, придуманное человеком. Оно экономнее всех известных форм письменности. Язык древних тюрков отличала простота и компактность записи. Руны на треть экономят поле письма, то есть «бумагу», значит, условно говоря, на треть поднимут продуктивность техники. Не исключаю, что они могут повлиять и на электронные способы передачи информации…

Чем проливать крокодиловы слезы о судьбе азербайджанского, татарского или иного тюркского языка, неплохо бы нашим тюркологам покопаться в прошлом. Например, в сравнительном анализе древнетюркского языка с древнеанглийским, древнефранцузским, древнерусским или старокаталонским. Вдруг окажется, то ветви одного языка?