Логово снов - Либба Брэй

Как будто все пространство и время сразу решило вдруг разлиться вкруг них бескрайней рекой. Границы их «я» растворились; они плыли сквозь время, а оно – сквозь них, пока они не теряли уже всякое представление о том, были ли уже являвшиеся им картины в прошлом, или только грядут. Никогда еще в жизни Генри не испытывал столь глубокого счастья – быть и в самой глубине своей личности, и одновременно в мире.

– За нас! – сказал он, поднимая бокал.

– За нас! – эхом отозвались остальные и стали смотреть, как небо рождает новые сны.

Но если ночи были как на подбор волшебны, дни на их фоне сильно проигрывали. Впервые за всю историю их отношений Генри и Тэта стали ссориться. Прогулки по снам до такой степени изматывали Генри, что просыпался он хорошо если часам к трем-четырем пополудни – и уже пропустил три репетиции кряду.

– Я больше не могу выдумывать сказки, чтобы тебя отмазывать, Ген, – предупредила его Тэта. – Герби точно что-то замышляет. Наверняка думает протолкнуть свою песню в шоу вместо твоей. И если ты еще соображаешь, что для тебя хорошо, а что нет, лучше бы тебе появиться сегодня на репетиции.

– Герби меня совершенно не волнует, – лениво сказал Генри, берясь за очередную Тэтину сигарету.

– А следовало бы. И с каких это пор ты куришь?

– Мне просто нужно немножко подзарядиться, – он подвигал пальцами, как заправский джазист.

– Тогда лучше иди, поспи немного, – Тэта выхватила у него сигарету изо рта. – Только по-настоящему поспи.

Но Генри ее не слушал. Да и не мог он ее слушать. Для него в целом мире существовали только Луи и сны, и он пошел бы на что угодно ради того и другого. Они с Лин и так уже увлеченно раздвигали границы возможного, каждую ночь ставя будильник все позже и позже.

Хотя Лин-то в мир снов ходила по делу. Она ощущала, как энергия завивается у нее под пальцами, когда она превращала какой-нибудь безликий камень в подсолнух, чьи лепестки повторяли его спиральные узоры. Ци мощно текла сквозь них обоих, атомы двигались, занимали новые места, рождая целые новые вселенные. Нет – создавая их. Это они с Вай-Мэй творили миры. Мы это делаем, думала Лин. Как боги. Магией и наукой сразу – половина той крови и половина этой, совсем как у нее – и это воистину прекраснее всего на свете.

Как-то ночью, лежа в росной траве и созерцая розовые облака, неспешно плывущие на фоне вечного заката, Вай-Мэй перевернулась на бок и в упор посмотрела на Лин.

– Что случилось с твоими ногами, Маленький Воин?

Лин резко села и натянула подол юбки пониже.

– Ничего, – сказала она.

– А вот и нет. Я вижу, как ты с ними обращаешься – все время прячешь. Ты что-то утаиваешь от меня, какой-то секрет, – выражение ее личика было на редкость решительное. – Если мы хотим быть друзьями, ты должна рассказать мне все.

Лин подтянула коленки к груди – так просто во сне и совершенно невозможно наяву.

– Несколько месяцев назад я очень сильно заболела. Когда все закончилось, мускулы в моих ногах отказались работать. Сейчас, чтобы ходить, мне нужны специальные ножные скобы и костыли. По утрам, перед тем, как совсем проснуться, я еще немного держусь за сон – и я забываю. Забываю, что со мной случилось. Про болезнь и про ноги. И эти несколько секунд я думаю, что инфекция была просто дурным сном, и сейчас я встану с кровати, и выйду из комнаты, и сбегу вниз по лестнице, как будто ничего этого никогда не было. А потом на меня падает правда, вся сразу. Так что единственное место в мире, где я свободна, – это во сне.

– Любой из нас свободен только во сне, – мягко сказала Вай-Мэй, подцепляя Лин пальчиком за подбородок и поворачивая ее лицом к себе; руки у нее пахли землей, как мох на склоне холма. – У нас был мальчик в деревне, совсем как ты. Ему каждый день делали массаж ног, чтобы как-то облегчить боль. Тебе нужно вернуть в мышцы огонь, маленький воин.

Она очень осторожно подняла Лин юбку и провела руками по ее голеням. А потом начала разминать мускулы – на диво сильными пальцами. Лин чуть не ахнула. В больнице после воспаления доктор заковал ее ноги сначала в гипс, потом в шины, потом в скобы – неудивительно, что теперь они чувствовались как-то отдельно от нее, как выставочный экспонат в витрине. Никто никогда не прикасался к ним. Даже сама Лин старалась как можно меньше их трогать.

– И вот так ты будешь делать каждый день, – велела Вай-Мэй.

Она закинула голову и устремила взгляд на солнце и дальние золотые холмы.

– Я тоже хочу остаться здесь навсегда. Во сне. Никаких тебе распрей, никаких страданий, – ее лицо внезапно опечалилось. – Я тебе тоже расскажу секрет, свой. Мне не нравится мистер О’Баннион. Думаю, он нехороший человек. Он врет.

– Что ты хочешь сказать?

– Сегодня на корабле я слышала про одну девушку, которую он тоже вывез из Китая. Говорят, когда она приплыла в Америку, там не оказалось никакого мужа, никакой свадьбы. Ее обманули. Вместо замужества ее вынудили работать в доме терпимости, – c ужасом прошептала Вай-Мэй. – Говорят, она теперь совсем плоха, все время плачет. О, сестричка, я должна доверять своему дяде, он ведь мне зла не хочет… но я боюсь.

Лин подумала, не рассказать ли ей о своих подозрениях, но решила, что с Вай-Мэй и так хватит. Сначала нужно поговорить с мистером Ли – и удвоить усилия по поискам мистера О’Банниона. Если нужно, она заставит дядюшку Эдди обратиться к Ассоциации, чтобы горькая судьба той несчастной не постигла и Вай-Мэй.

– Не волнуйся, – сказала она. – Я присмотрю за тобой.

Вай-Мэй счастливо улыбнулась ей.

– Я так благодарна, что теперь у меня есть ты.

Лин заглянула в ее длинные карие глаза и ощутила, как внутри зашевелился сон, как ее собственные молекулы куда-то сдвинулись, атомы перестроились, превращая ее во что-то новое и прекрасное. От этого у нее даже закружилась голова.

– Что такое, сестра? – удивилась Вай-Мэй.

– Ничего, – сказала Лин, восстанавливая дыхание. – Ничего.

– Скоро я уже буду в Нью-Йорке, – поделилась Вай-Мэй с улыбкой, от которой все ее личико просветлело. – Мы пойдем в оперу к твоему дяде или, может быть, даже в театр «Бут» на Манхэттене[36]. А по воскресеньям станем гулять как настоящие леди в самых наших лучших чепчиках. О, как нам будет весело, Лин!

– Чепчики давно никто не носит, – заметила Лин, стараясь не хихикать.

– У нас очень маленькая деревня, – смутилась Вай-Мэй. – Тебе придется рассказать мне, что сейчас модно.

– Если я стану тебе рассказывать, что сейчас модно, считай, тебе крупно не повезло, – буркнула Лин, немного стыдясь, что она так неприкрыто дразнит Вай-Мэй.

– Мы будем совсем как сестры, – не унималась та.