САРМАТ. Все романы о легендарном майоре спецназа - Александр Звягинцев

– Аллахумма! Ля сахля илля ма джа, альтаху сахлян. Уанта тадж, ауль-хузна иза ши, та сахлян, – пробормотал по-арабски старик и повторил для аскера, своего послушника, на фарси: – О Аллах! Нет легкого, кроме того, что ты сделал легким. А ты, если захочешь, и горе сделаешь легким.

От его монотонного бормотанья человек на носилках закрыл глаза и постепенно погрузился в дремоту…

…Сквозь морок видится Сарматову знакомая картина давно ушедшего детства.

Солнце стоит в самом зените. Высоко в небе заливается жаворонок, и от его звонкой песни густой полуденный зной кажется еще жарче. Только пропитанный летним хмелем ветерок изредка волнует серебристые пряди степного ковыля.

Внезапно в звенящую степную тишину врывается громкое конское ржание. Черной стрелой вылетает на бескрайнюю зеленую равнину конь. Он не просто бежит по земле, а словно парит над ней. Крепко вцепившись в удила, словно вросши в седло, верхом на коне несется пацаненок. И на много верст оглашает ровную, как стол, степь ликующий детский крик:

– Дава-а-ай! Че-о-ортушка-а-а!..

– Эй, проснись, – Мутталиб-ака аккуратно потряс за плечо перебинтованного с ног до головы человека. – Нужно тебе поесть что-нибудь, а то я не смогу довезти тебя до Пешавара живым. Тогда Али-хан убьет всю мою семью. Ты ведь не хочешь, чтобы это случилось, правда? Зачем тебе этого хотеть?

Сарматов не понял ни слова из того, что сказал старик, но запах жирной бараньей похлебки говорил сам за себя. Превозмогая боль, майор приподнялся на локте, и старик начал его кормить.

– Вот так, ешь, набирайся сил… – бормотал Мутталиб-ака, наблюдая, как его подопечный с жадностью поглощает горячий бульон, еле пережевывая куски мяса и глотая их почти целиком. – Да-а, где-то хорошо тебе досталось. Другой бы на твоем месте уже давно отпустил свою душу к Аллаху. А ты свою очень крепко держишь. Видно, не все ты еще сделал на этой земле, что тебе на роду написано.

– О чем ты там с ним разговариваешь? – спросил, посмеиваясь, у старика молодой парень. – Он, может, и не понимает ни слова из того, что ты ему говоришь.

– Может, и не понимает… – кивнул Мутталиб-ака. – Но, поверь мне, ты и сам понимаешь меня не больше, чем этот человек. Только он обычаи знает и не смеется над старшим. Так что не мешай мне беседовать с ним, Махмуд.

Махмуд пожал плечами и отошел от старика.

– Ужасные времена, ужасная война… – продолжал рассуждать старик. – Сколько сильных, здоровых мужчин погибло на этой войне. Сколько жен овдовело, сколько матерей потеряло сыновей, сколько детей осиротело… Почему Аллах вообще допускает, чтобы люди убивали друг друга? Разве нельзя, чтоб все жили в мире? Вот теперь мы побеждаем в этой войне, ну и что? Кто может поручиться, что, выгнав с нашей земли гяуров, наши командиры тут же не вцепятся друг другу в глотку, не сумев поделить между собой власть?

Сарматов ел и слушал старика. Он по-прежнему ничего не понимал, но говорил старик таким мягким и спокойным тоном, что Сарматов невольно проникся к нему доверием и уважением.

– Ну, как он? – услышал Мутталиб-ака голос за своей спиной. – Ему не лучше?

Голос этот заставил старика вскочить на ноги и согнуться в подобострастном полупоклоне.

– Нет, не лучше многоуважаемый Али-хан, – скороговоркой пробормотал старик, потупив взор. – Но ему пока и не хуже.

– Может, ты плохо ухаживаешь за этим человеком?! – грозно вскинул брови Али-хан. – Если с ним случится что-нибудь, я просто запорю тебя до смерти, так и знай! Я специально выехал из Пешавара вам навстречу, чтобы справиться о его здоровье. Если этот человек благополучно доберется до Пешавара, я заплачу тебе хорошие деньги, старик.

– Воля твоя, Али-хан… – еще ниже согнулся в поклоне старик. – Но поверь мне, мы и так должны благодарить Аллаха за то, что этот человек жив до сих пор. Разве ты сам не видишь, как тяжело он изранен, как много крови он пролил?..

– Что правда, то правда… – немного помолчав, согласился Али-хан. – Хоть с виду он и не кажется могучим, сил в нем, как я посмотрю, хватило бы на десятерых.

Когда Али-хан ушел, Мутталиб-ака облегченно вздохнул и присел на землю.

На поясе у старика висел старый обшарпанный штык-нож от «калаша». Сарматов пристально смотрел некоторое время на этот нож. Потом, увидев, что старик отвернулся, он попытался дотянуться до него дрожащей рукой. Но сил у Сарматова хватило только на то, чтобы протянуть руку, которая бессильно упала, едва дотронувшись до вожделенного ножа. Как раз в этот момент старик повернулся к раненому и, перехватив его взгляд, удивленно воскликнул:

– Нож?! Тебе уже понадобился нож?! Зачем?! Ты ведь настолько слаб, что даже не сможешь удержать его в руках!

Сарматов тихо застонал от боли и своего бессилия.

– Да, я понимаю, что на войне каждый, даже самый слабый, должен иметь оружие, – Мутталиб покачал головой. – Но ты! Твоя жизнь и так висит на конском волоске, ты не должен сейчас думать об оружии. Оружие очень тяжелое, чтобы этот волосок смог бы выдержать еще и его…

Между тем моджахеды начали постепенно устраиваться на ночлег. Солнце спряталось за горы, и в небе появился белесый полумесяц луны. То там, то здесь на разные лады зазвучали заунывные молитвы.

– Пора молиться… – тихо прошептал старик. – Ты не волнуйся, я помолюсь за тебя перед Аллахом. Ты, конечно, можешь верить в другого бога, но тут я ничего не могу поделать. Так что я вознесу молитву Аллаху, а уж он там на небе, я думаю, разберется, что к чему. И похлопочет перед твоим богом.

Как сквозь дымку, Сарматов видел старика, который, вынув из-за пазухи небольшой коврик, аккуратно расстелил его, потом снял старые потертые сапоги, быстро ополоснул руки и ноги и стал на колени…

…Словно часть перерубленного пополам большого медного таза, висел высоко в небе полумесяц. Все небо вокруг него было усыпано мелкой, как соль, звездной пылью.

Сарматов лежал на носилках, стараясь не шевелиться, и смотрел в это черное звездное небо, прислушиваясь к каждому звуку, к каждому шороху.

Где-то высоко в горах слышалось леденящее душу завывание одинокого, должно быть, матерого волка. «Наверное, он потерял счет времени и до сих пор ищет себе подругу, чтобы продолжить с ней свой волчий род», – подумал Сарматов.

От волчьего воя проснулись верблюды. Один из них шарахнулся в сторону и начал тихо урчать. За ним второй, третий… Через какую-то минуту уже все стадо находилось в диком возбуждении.

– Ну, что еще случилось?! – из палатки выбежал молодой погонщик, тот самый, который разговаривал со стариком утром. Он начал успокаивать верблюдов.

Животные постепенно угомонились и снова заснули.

– Шайтан бы взял этого проклятого волка! – злился парень. – Никак не даст нормально поспать!

Но и он через минуту возвратился в свою палатку.