Четвертый год - Артем Каменистый

Октус одобрительно кивнул:

– Я тоже думаю, что настало время посмотреть, на что мы способны. Отступим сейчас, и опять придется начинать все заново. Время работает против нас – каждый новый день стоит нам потери сил. Люди не могут жить в этом вечном дожде, они выдыхаются. А хайты слабее не становятся. Барон Церпен, если вам не терпится отступать, делайте это быстрее, пока есть возможность. Я остаюсь. И помните: если в этой битве победа будет наша, вас запомнят как труса, удравшего от слабого противника. А если мы проиграем, то прослывете трусом, бросившим союзников. Плохое помнят долго – это пятно ляжет на всех ваших потомков.

Барон побагровел и возмущенно просипел:

– За кого вы меня принимаете?! Я не говорил, что отступаю, я говорил, что это лучший выход. Мы не сможем в этом месте держаться против сотен фраков.

Монах, встав, с высоты своего немалого роста взглянул на союзников и подытожил:

– Время идет, а войско еще спит. Я командую подъем. Рекомендую вам и своих собрать… для бегства или битвы – враг рядом.

* * *

Фреона не река, Фреона – это громадная территория, занятая водой. Здесь есть практически все формы водного «ландшафта». Громадные плесы, растекаясь на много километров, похожи на моря – при северном злом ветре здесь иной раз даже нешуточные волны поднимаются, не давая ходить ни лодкам, ни кораблям. Под пологими берегами течение практически отсутствует – ровная озерная гладь, где при безветрии можно часами стоять на одном месте без якоря. На стрежне, наоборот, течение очень приличное, особенно если реку острова зажимают или мель подпирает, – сразу понимаешь, что именно в реку попал, а не в длинное озеро. В противоположность живым речным струям, местами в заливах движения нет вообще. Мелководье плотно оккупирует тростник и камыш, стоячую воду плотно затягивает ряска. В илистом дне, поднимая муть, копошатся ленивые лини – ну чуть ли не болото.

Вот в таком заливчике и стояла сейчас флотилия южан. Три корабля расположились тесной кучкой, команды высыпали на палубу. Люди оставили в трюмах накидки – сейчас они не нужны. Дождь прекратился вообще, лишь изредка срывались отдельные капли. Правда, воздух был буквально пропитан мельчайшей водной взвесью, и если долго находиться снаружи, одежда может отсыреть сама собой. Но в сравнении с тем, что творилось в первые дни сезона дождей, это просто райская погода.

Сама природа сегодня на стороне людей – надо этим пользоваться.

Олег был краток. Поднявшись на высокий нос «Варяга», заявил без вступлений:

– Ребята, сегодня на суше будет нешуточный бой. Наша армия заняла удобную позицию, но, если хайты полезут всей ордой, не исключено, что придется отступать. Выход у них будет один: добраться до речного мыса, что выше места высадки. Там обрыв вдается во Фреону далеко, и на этом языке защищаться можно будет лишь с одной стороны – обойти их будет невозможно. Но есть одно «но» – у врага осталось два крейсера. Если они подойдут к месту боя, то нашим придется несладко. В общем, задача у нас простая – не дать им обстреливать побережье. Сами знаете – это противник очень серьезный, и нам придется тяжело. Не исключено, что нас разгромят. Поэтому мы оставим здесь, на берегу, всех раненых и больных.

Сделав паузу, Олег добавил:

– Большинство из вас ребята бывалые, и запугать вас непросто. Но если есть такие, кому мысль о бое с этими галерами очень неприятна, может остаться на берегу, приглядеть за ранеными. Женщины останутся в любом случае – даже Рита. Здесь тоже небезопасно: хоть место и укромное, но мало ли что – нарваться на мелкую группу хайтов можно запросто. Они повсюду рыскают в поисках добычи.

– Так зачем тогда женщин оставлять! – возмущенно отозвалась Аня.

– Затем! Прекратить обсуждения! Я с вами не советуюсь – я приказываю! Итак, есть желающие остаться? Нет? Вот и отлично. Сейчас поставим палатку на берегу – и в бой.

К Олегу подскочила жена, ткнув его в грудь пальцем, прошипела:

– Если тебе там голову оторвут, то домой не возвращайся!

– И я тебя люблю, милая.

– Как ты можешь меня бросать в такой момент!

– Я еще и не то могу, милая. Тут вы будете в безопасности. Я даже Лома с вами оставляю, самого ценного нашего специалиста. Так что сиди тут тише мышки и нос не высовывай. У меня предчувствие, что еще до заката в этой войне будет поставлена точка.

– И мне так кажется. Только вот не знаю, кто ее поставит – люди или хайты…

* * *

Башня содрогнулась от жуткого удара, заскрипела бревнами. На головы посыпалась труха, со стола посыпались миски и кружки. Макс рванул вверх по лестнице, распахнул люк на второй этаж. По глазам резанул дневной свет – угол башни снесло напрочь. У стены сидел оглушенный наблюдатель, прижав ладони к ушам, он тупо смотрел на пролом.

– Уведите его вниз! – приказал Макс. – Андрей, ты теперь вместо него! Глаз с них не своди!

Выглянув во внутренний двор крепости, Макс прикусил губу – еще час такого обстрела, и крепости не будет. Две башни лишились площадок с метательными машинами, верхушки стен были будто обгрызены, да и сами стены словно вздыбленной щетиной топорщились расщепленными бревнами. Эх, зря северяне из тонкомера все поставили – снарядам это не помеха, ломают будто спички. Лучше бы подольше строительство затянули, но сделали все из хорошего, старого леса.

На глазах Макса очередная глыба перелетела через стену, плюхнулась во двор, снесла остатки какого-то сарая, закончила свой путь в основании башни, в щепки разнеся окованную железом дверь.

Час. Измаилу остался час. Потом через остатки его стен враги попросту перешагнут.

Фраки будто выполняли приказы Монаха – явились спустя час после его предупреждения.

Дождь стих, слегка развиднелось. Нет, солнце не показалось, но тучи заметно поредели. Кшарги говорили, что это плохой признак, – после такого начинается настоящий потоп, но в этот день сражаться будет чуть полегче. Главное, окончить битву до утра – к тому времени точно водопад начнется.

Дубин, посматривая через подзорную трубу в сторону имперской дороги, первый заметил «гостей»:

– Едут, сучары! Ребята, сейчас начнется! Готовься!

В принципе все уже давно были готовы. Полторы тысячи воинов выстроились на северной стороне лагеря. По остальным направлениям имелись лишь дозорные – следить, чтобы отряды пехоты не подкрались. Конница восточников заняла центр лагеря – толку от нее при защите не будет, а вот прорвавшихся фраков могут остановить. Пушки и мушкеты заряжены, луки натянуты – можно и начинать.

Барон Церпен, проскакав вдоль заграждения, проорал:

– Кто покажет хайтам спину, умрет от моей руки! Держаться, пока не прикажу отходить или пока они все не передохнут! Сейчас, лентяи, вам придется поработать!

Восточники пехоту не ценили, а зря – в таком сражении от тяжелых пехотинцев толку побольше, чем от конных рыцарей. Бойцы королевств мелкими группами растянулись по позиции и явно чувствовали себя не в своей тарелке – не знали куда деваться. В отличие от них у землян суеты практически не было. Боевого опыта, конечно, не хватает, но его заменяет стадное чувство, опыт современного человека и четкие приказы командования. Плечом к плечу с товарищами чувствуешь себя в три раза сильнее, а если видел, как от дружного залпа оседают толпы раксов, то, считай, уже обучен.