Капитан. Наследник империи - Виктор Дубчек

— А как же Севати?

— А что Севати? Всю дорогу — «Севати, Севати»…

— Спокойно, капитан, — рассмеялся Содара. — Ты хотя бы посмотри.

Принц явно был уверен, что красота его сестры как минимум поколеблет революционную решимость капитана.

Ридра умер на следующие сутки, ранним утром; сознание его так и не прояснилось.

Сена жил ещё четыре дня, пока Немец не заставил зелёных магов отступиться. Он был уверен, что прямодушный силач-пачимец сделал бы для него то же самое.

А потом скончался и старый император.

Нет-нет, капитан его вовсе не убивал. Честно.

Адинам почувствовал себя плохо в пути и вынужден был с полдороги вернуться в лагерь у Малых врат, где и слёг. К тому времени, как авангард Первого легиона во главе с Содарой вихрем ворвался в лагерь, Его Величество впал в беспамятство; принц не успел лично порадовать отца известием о победе.

Капитан учинил допрос коменданту. Твур поначалу прятал глаза, но быстро убедился, что Немец за прошлое «стукачество» зла не держит, а даже вроде и одобряет.

— Нет, нет, нет же!.. — твердил подследственный, — я верен Его Величеству, я всё делал верно.

В доказательство он демонстрировал голубой пенал, таблетками из которого пичкал Адинама.

Дошло до капитана не сразу.

— Это?! — спросил он Твура.

— Это, это, — закивал комендант, — «согласно инструкции».

— Это — голубой, — сказал Немец севшим голосом. — Противорвотное. Не тетрациклин. Ты что наделал, скотина?!

Но быстро выяснилось, что таблетки из голубых пеналов, — за большие деньги: коррупция — она и в Варте коррупция, — принимали также несколько богатых купцов. Все эти люди поправились.

Зелёные маги в один голос утверждали, что император умирает не от чумы — ни земной, ни Великой. Капитан поверил не вдруг, но после натурных экспериментов вынужден был извиниться перед Твуром: противорвотное исцеляло ровно столь же надёжно, как антибиотик.

Не меньшую эффективность продемонстрировали оба радиозащитных препарата, а также сульфадиметоксин.

Немец распотрошил коробки с совсем уж белибердой: глюкозой, углём, аскорбинкой… Попробовал уменьшать дозировку, разделяя таблетки пополам, затем вчетверо…

Для исцеления от чумы достаточно было любой крупицы любого земного лекарства. Тут уж развёл руками даже Дурта.

— Эээ… — сказал достойный мудрец. — Эээ…

Это было невероятно, и в иное время капитан ликовал бы — но сейчас думал совсем о другом. Он плюнул на эксперименты и наскоро организовал артель по расфасовке панацеи: надо было дожимать эпидемию.

На следующий день старый Адинам скончался. От естественных причин.

Содара удалился в отпевальню, оплакивать дядю-отца.

В белом крыле Академии собрался Проторегентский Совет — маги, аристократы, видные купцы, главы ремесленных гильдий. Примерно через час доброжелатели донесли капитану, что собравшиеся всерьёз обсуждают возможность передать трон Севати. Ещё через пятнадцать минут подходы к белому крылу оказались перекрыты баррикадами, а цоколь здания завален хворостом.

Капитан въехал в крыло верхом на Ленте, прострелил лодыжку одному из особо визгливых архимагов и, не покидая седла, равнодушно поинтересовался, кто из присутствующих намерен дожить до утра. Через полчаса принц Содара был официально провозглашён следующим императором Адинамом.

Немец поздравил высокое собрание с удачным решением; Проторегентский Совет так и не превратился в Регентский; Лента отметилась по-своему.

Не то чтобы капитан был заинтересован в укреплении абсолютизма… но и отдавать Варту в руки шестнадцатилетней дурынды, которую до сих пор даже не видел, он не собирался. В своё время, — там, в будущем, — Севати империю уже профукала; одного раза вполне достаточно.

Никакой формальной власти в Варте капитан по-прежнему не имел. Просто немного зачерствел в общении. Да и думал — совсем о другом.

Он думал о Карге: Дурта божился сурами, что всё-таки расшифровал последовательность. У капитана рисунок шрамов, — прощальный поцелуй дракона, — отличался от того, что принёс из будущего Кави. Отличался — но, несомненно, соответствовал Каргу. Именно эти различия, мелкие детали позволили Дурте выявить главное.

— Уравнение, — объяснил он капитану, — это, ежели дать себе труд вдуматься, довольно просто. Мне с самого начала следовало вообразить, что носитель Карга есть одна из составляющих такого уравнения.

Мудрец взял стило и прочертил две длинных горизонтальных черты. С редкой сноровкой пририсовал к каждой по дюжине закорючек.

— Я всё равно по-вашему не читаю, — заметил капитан, вглядываясь в песочницу.

— Эээ… это уравнение, для наглядности. Хотя, разумеется, давно пора обучиться. Если уж остроухий дикарь в состоянии столь легко…

— Не отвлекайся.

— Да. Вот. Зри же.

Дурта последовательно очертил совпадающие закорючки, подчеркнул различия — и торжествующе уставился на Немца.

— Фантастика!.. — потрясённо проговорил Немец, старательно выпучивая глаза. В рисунке он не понимал ровным счётом ничего.

— Ага! — вскричал Дурта, потрясая кудлами. — Ты убедился?

Капитан вяло прикинул, не стоит ли уронить челюсть, но решил не переигрывать.

— Убедился, — он кивнул. — Убедился — это вообще не то слово. Просто невероятно. Ты действительно мудрец. Не то чтобы я когда сомневался…

— Оставь славословия, о благородный капитан, — скромно перебил его Дурта, — всё сказанное тобою очевидно и без слов. Ежели б Отец-пандарин видел меня сейчас — о, ежели б! с какой уместной ныне всепобедительностью плюнул бы я ему на…

— А теперь-то что? — спросил Немец, не желая разделять столь своеобразные помыслы.

Дурта осёкся.

— Эээ… как что? Теперь ты получил то, чем грезил, я прав ли?

— А чем именно я грезил? — осторожно уточнил капитан.

— Всемогуществом, разумеется. Ты грезил всемогуществом.

— Я?!

— О да. Все примитивные натуры грезят всемогуществом, — заявил мудрец с такой уверенной простотой во взоре, что капитану почти расхотелось его пристукнуть.

— И в чём заключается это всемогущество?

— Драконья погибель! Да ведь теперь ты в состоянии путешествовать отнюдь не только лишь между мирами!

Мудрец повернул песочницу набок.

— Зри. Левое и правое превратилися в верх и низ, а верх и низ, напротив…

— Так, и что?

— То же самое перемещение, что прежде перемещало тебя в пространстве, теперь, после перемещения частей уравнения, станет перемещать…