Безмолвный крик - Энн Перри

– Нет, миссис Дафф, я не узнал ничего нового. Я шел к мистеру Кинэстону в надежде, что он прольет какой-то свет на случившееся. Насколько я понимаю, он знает вашу семью вот уже двадцать пять лет. Мне хотелось понять, следует ли нам привлекать их для дачи свидетельских показаний. Полагаю, обвинение все равно это сделает.

Сильвестра сглотнула и чуть не поперхнулась.

– Вы говорите в прошедшем времени, сэр Оливер, словно ваши надежды не оправдались. Вы хотите сказать, что Джоэл Кинэстон так… так возмущен тем, что сделал Рис… что сказанное им… повредит Рису?

– Это не главное, миссис Дафф, – озабоченно отвечал Рэтбоун. – Меня больше интересует, не знаете ли вы, по какой причине мистер Кинэстон придерживается следующей точки зрения. Он считает, что Рис плохо влиял на его сыновей, особенно на старшего, Мармадьюка, который, по мнению мистера Кинэстона, вел бы менее… – Рэтбоун запнулся, подыскивая слово, – распутную жизнь, если б Рис не поощрял его собственным примером.

Эстер была поражена. Высокомерие Дьюка Кинэстона и его претензии на лидерство так бросались в глаза, что она считала естественным его влияние на Риса, а не наоборот. Но, опять же, она не знала Риса до этого случая. И вряд ли могла считать, что знает Дьюка. Все, что она в нем увидела, – это развязность и браваду, характерную для молодежи, и грубость по отношению к тем, кто ниже его в социальном и интеллектуальном плане.

Она бросила взгляд на Сильвестру, пытаясь подметить изумление на ее лице.

– Джоэл Кинэстон очень строгий человек, – задумчиво произнесла та, глядя не на Рэтбоуна, а в тарелку. – Он верит в необходимость самодисциплины, особенно для молодежи. Это фундамент сильного характера. На нем покоятся отвага и честь, и без него все остальное может в конечном счете развалиться. – Она говорила веско, не спеша, словно изрекала давно знакомые истины. – Я много раз слышала это от него. Такие слова вызывают восхищение. Кому-то они могут показаться суровыми, но если б он в своем положении делал исключения и хотя бы раз проявил снисходительность, то это обесценило бы принципы, за которые он выступает. – Лицо Сильвестры было сосредоточенным, но между бровей залегла морщинка, словно она сконцентрировалась на произносимых словах и воспроизводила их по памяти, без понимания.

– И, по его мнению, Рис подавал плохой пример? – негромко спросил Рэтбоун. – Разве он плохо учился?

Сильвестра удивилась.

– Нет, учился он отлично. Но Джоэл пристально следил не только за академическими занятиями; превыше всего для него нравственные ценности. У его школы очень высокая репутация, и во многом благодаря его личному примеру. – Она опустила взгляд на свои руки. – Мне иногда думается, что он ждет от мальчиков слишком многого, забывая, что они не обладают той силой характера, которую можно ожидать от мужчины. Он не понимает потребность юношества в познании собственных границ. Рис… он был исследователем… мысленно, я имею в виду. По крайней мере… – Внезапно Сильвестра замолчала, у нее дрожали губы. – Сама не пойму, что хотела сказать. – Сглотнув, она усилием воли справилась с волнением. – Простите. Знаю лишь, что муж глубоко уважал Джоэла Кинэстона. Он считал его замечательным человеком. – Теперь миссис Дафф говорила торопливо, словно боясь, что ее перебьют. – Неудивительно, что он так огорчен его смертью и не может простить того, кто к ней причастен. Мне жаль, сэр Оливер, но вам придется поискать тех, кто нам поможет, в другом месте.

Не успел Рэтбоун ответить, как дверь открылась и в комнату вошел Корриден Уэйд. Лицо озабоченное, изможденное, словно он почти не спал; даже не успев заговорить, доктор принес с собой в комнату некое напряжение. На Рэтбоуна он взглянул с удивлением и каким-то недовольством.

Сильвестра сразу встала и пошла навстречу; глаза ее выражали облегчение и надежду.

– Корриден, это сэр Оливер Рэтбоун, которого я наняла для защиты Риса. Мы пробуем все, что может помочь. Он поговорил с Джоэлом, но тот, похоже, считает, что Рис плохо влиял на Артура и Дьюка, а такой человек, как он, станет говорить только правду. Полагаю, мне надо бы восхититься этим, и, если б речь шла о ком-то другом, я аплодировала бы первой. – Она закусила губу. – А я не могу – что доказывает, насколько я лицемерна! Мне так отчаянно хочется, чтобы он проявил чуть больше гибкости, пусть и в ущерб своей принципиальности! Я говорю ужасные вещи, не так ли? Никогда бы не подумала, что произнесу такие слова! Наверное, вам стыдно за меня…

Уэйд взял ее под руку.

– Ничего подобного, дорогая. Желание защитить тех, кого любишь, заложено в человеке, особенно если больше некому это сделать. Вы – его мать. Меньшего я от вас и не ожидал. – Он перевел взгляд на Рэтбоуна. – Здравствуйте, сэр. Я – Корриден Уэйд, семейный врач, и в настоящее время забочусь о физическом состоянии Риса. – Он кивнул в сторону Эстер. – Вместе с мисс Лэттерли, разумеется. Она делает для него все, что может.

Рэтбоун, поднявшийся вслед за Сильвестрой, подошел и поклонился новому знакомому.

– Здравствуйте, доктор Уэйд. Очень рад вашему приходу. Когда настанет время, нам понадобятся ваши медицинские знания. Полагаю, вы давно знаете Риса?

– С тех пор, как тот был ребенком, – отвечал Уэйд. Он выглядел взволнованным, будто боялся того, о чем может спросить Рэтбоун. – Вы даже не представляете, как бы мне хотелось дать показания, способные смягчить эту ужасную трагедию, но мне так ничего и не пришло в голову. – Он все еще поддерживал Сильвестру под руку. – Как вы будете строить защиту, сэр Оливер?

– Я пока мало знаю, чтобы об этом говорить, – скромно ответил Рэтбоун. Если он чувствовал то же самое, что и Эстер, то очень умело скрывал это. Ей казалось, что Оливер смущен. В его позе ощущалась скованность, а в голосе слышалась та же неуверенность, что и в худшие времена, в тех случаях в прошлом, когда катастрофа казалась неминуемой и им грозил полный провал.

– А что здесь еще можно узнать? – спросил Уэйд. – Миссис Дафф рассказала мне версию полиции: Рис водил компанию с уличными женщинами, низшими элементами нашего общества, носительницами болезней и порока, что в этой связи он совершил определенные насильственные действия и что Лейтон заподозрил об этом. Когда он проследил за сыном и уличил его в подобном поведении, они подрались. Рис, как вам известно, пострадал, а Лейтон, как человек пожилой и, вероятно, застигнутый врасплох, был убит. Поможет ли защите предположение, что они не собирались заходить так далеко и он погиб случайно? – В его голосе звучало сомнение.

– Когда двое дерутся и один погибает, – отвечал Рэтбоун, – это считается убийством, если нельзя доказать, что потерпевший погиб случайно. Для неумышленного убийства нам пришлось бы убеждать суд, что Лейтон Дафф неудачно споткнулся или упал на какое-то оружие, которое сам же и держал, или что-то в этом роде. Совершенно ясно, что все произошло не так. Все травмы нанесены кулаками и обувью. Такие вещи нечаянно не случаются.

Уэйд кивнул.

– Этого я и боялся. Сэр Оливер, как вы думаете, не продолжить ли нам беседу наедине? Мы лишь сильнее расстраиваем миссис Дафф своими разговорами.