Верные, безумные, виновные - Лиана Мориарти

– Будьте здоровы! – прокричала Холли, пытаясь чокнуться своим стаканом с лимонадом с бокалом Клементины. – Будь здорова, мамочка!

– Да, будь здорова. Холли, осторожней! – предупредила Клементина.

Она видела, что Холли становится неуправляемой. Последнее время невозможно было сказать, что она сделает в следующий момент.

– Будь здоров, папочка! – сказала Холли.

Однако Сэм не замечал ее. Не опуская бокала с вином, он смотрел на Руби, сидящую на коленях у Мартина и шепчущую что-то Веничку.

– Я сказала: будь здоров, папа! – сердито проговорила Холли, встала на колени на свой стул и сильно стукнула своим стаканом по бокалу отца, отчего он разбился в руке у Сэма.

– Господи! – Сэм вскочил с места, словно в него выстрелили. Повернувшись к Холли, он заорал: – Это ужасно! Ты очень противная и плохая девочка!

Холли съежилась:

– Папочка, прости. Я нечаянно.

– Это было очень глупо! – прорычал он.

– Ладно, довольно, – сказала Клементина.

Сэм поднялся. На руке у него была кровь. Несколько мгновений слышен был лишь шелест дождя.

– Хочешь, чтобы я взглянула на ранку? – предложила Сильвия.

– Нет! – грубо ответил Сэм, слизывая языком кровь и тяжело дыша. – Мне нужно подышать.

Он вышел из комнаты. В последнее время Сэм только это и делал – выходил из комнаты.

– Ну что ж! – сказала Сильвия. – Маленькая драма придает остроты.

Оливер встал и принялся собирать осколки стекла.

– Иди, Холли, посиди у меня, – предложила Эрика, отодвигая стул и хлопая себя по коленям.

К удивлению Клементины, Холли соскользнула со своего стула и подбежала к ней.

– Холли, я же просила тебя быть осторожной, – сказала Клементина.

Она понимала, что упрекает Холли только потому, что хотела, чтобы та села на колени к ней, а не к Эрике. Это было ребячеством. Все ее эмоции стали какими-то мелкими и запутанными. Ей действительно следует отменить прослушивание. Ее чувства перестали развиваться, и она не сможет стать хорошим музыкантом. Она представила себе, как ее смычок скрежещет по струнам, словно она вдруг превратилась в новичка, – скрипучие неприятные ноты под стать ее скрипучим неприятным эмоциям.

– Хорошо. Ну что – чай, кофе? – спросила Пэм. – Эрика принесла к чаю очень вкусные шоколадные орешки. Как раз то, что нужно!

– Ну разве не умница? – вставила Сильвия.

– Я просто необыкновенная, – сказала Эрика.

Пэм занялась сложным процессом уточнения заказов гостей на чай и кофе, а Клементина собрала тарелки и отнесла на кухню. За ней следом пошел ее отец с Руби на руках; у девочки был тот спокойный, недосягаемый вид, какой всегда бывает у детей на руках высокого мужчины, – толстощекий маленький султан.

– С тобой все в порядке? – спросил ее отец.

– Нормально. Жалко Сэма. Думаю, он расстраивается из-за работы.

– Да, он, кажется, действительно переживает из-за новой работы, – согласился Мартин. Руби начала извиваться, и он опустил ее на пол. – Но я полагаю, не только это.

– Ну, он никак не может прийти в себя после… несчастного случая.

Она не знала, может ли называть это несчастным случаем – ведь тогда получается, что она не чувствует своей ответственности.

– Сэм винит себя за то, что не уследил за Руби, и, я знаю, винит также меня, – добавила Клементина.

Ей почему-то проще было искренне признаться отцу, который просто примет то, что она скажет, чем матери, которая будет напряженно и сочувственно слушать, пропуская все через себя.

– И наверное, я виню его. Но в то же время мы оба делаем вид, что совершенно не виним друг друга.

– Верно. Это и называется жить в браке. Всегда винишь другого в чем-то. – Он открыл кухонный шкаф и начал доставать кружки. – А что, если я достал не те? – Он повернулся к Клементине, повесив две кружки на кончики пальцев. – Но я считаю, происходит нечто большее. Он не прав. У него что-то не то с головой.

– Не эти, Мартин! – В кухню ворвалась Пэм. – Нам нужны красивые. – Взяв у него кружки, она быстро убрала их. – У кого что-то не то с головой?

– У Сэма, – сказала Клементина.

– Я уже давно об этом говорю, – отозвалась Пэм.

– Еще раз здравствуйте.

Тиффани подняла зонтик, чтобы посмотреть, кто говорит. Она шла через четырехугольный двор к магазину «Сейнт-Анастейша», чтобы купить Дакоте форму на следующий год.

Это снова была жена Эндрю. Ну конечно. По закону подлости Тиффани, входя в школу, будет каждый раз натыкаться на эту женщину и/или ее мужа и встречать их на каждом школьном мероприятии вплоть до выпуска Дакоты. В этом не будет ничего неудобного. Нет! Это будет чертовски здорово! Кара с Дакотой станут лучшими подругами. Вид и Тиффани пригласят их на барбекю. «Где вы познакомились, чуваки?» – с невинным видом спросит его милая жена, и муж схватится за грудь и замертво свалится с инфарктом. Правда, из соседней двери выскочит Оливер и оживит его.

– Вы Тиффани, верно? Я – Лайза, – сказала жена Эндрю, отводя назад свой потрепанный зонт. У нее под глазами были чуть заметные розовые мешки. Одна из металлических спиц зонта оторвалась и тыкала ей в лицо, как пика. – Вероятно, вы меня не помните. Я сидела рядом с вами на информационном собрании.

– Помню. Как поживаете? – спросила Тиффани.

– Не очень. Этот непрекращающийся дождь просто убивает. – Лайза окинула взглядом Тиффани. – Вот вы выглядите прекрасно. Принимаете какие-то волшебные добавки?

– Кофеин?

– Серьезно, на вас просто приятно смотреть.

Тиффани смущенно рассмеялась. Неужели Лайза собирается спросить: «Насколько мне известно, мой муж, бывало, платил большие деньги, только чтобы посмотреть на вас?»

– Вы тоже покупаете школьную форму для Кары?

Тиффани знала, что этот магазин, в котором торговали школьной формой «наши чудесные волонтеры», открыт как раз в это время всего на сорок пять минут, и «ни минутой больше», поэтому «кто пришел первым, тот лучше оделся».

Не странно ли, что она помнит имя дочери Лайзы? Подозрительно?

– На самом деле я уже купила ей форму, а сейчас хочу вернуть. На следующие пять лет мы переезжаем в Дубай, так что Кара не будет посещать «Сейнт-Анастейша».

– О-о, какая это…

Тиффани подыскивала подходящие слова для завершения фразы, помимо «чудесная новость», хотя, вопреки всякой логике, испытывала едва ли не разочарование. Лайза ей нравилась. «На вас приятно смотреть». И кто же это сказал? Как мило.

– И что вы думаете на этот счет? – спросила она.