Затерянные в Эльдорадо - Светлана Нарватова

И всё же, когда мы вышли на склон, и перед нами открылась долина с хилым ручейком, противоположный берег которого был помечен на карте, я была потрясена. Брайан, судя по выражению лица, тоже. А ведь он видел только то, что я нарисовала. А я-то видела всё…

Это, несомненно, была та самая любимая скала жреца Кватако. Ее контуры мало изменились за последние пятьсот лет и были легко узнаваемы на фоне грозового неба. Именно там, на скале, и развивались основные действия. На сцене жизни нынче давали очередной отрывок из извечного мужского конфликта между чувством долга и здравым смыслом. Между убежденностью в своей исключительности и критическим реализмом. Между верой и алчностью. В общем, пьеса была древней, как мир. Зато кастинг свеж и нестандартен.

В главных ролях: дядюшка Феррана и Эндрю Додсон, как бы его ни звали на самом деле. К сожалению, слова до нас не долетали. И Брайан недвусмысленно заявил, что дальше мы пойдем только через его труп. А судя по виду проводников – через два трупа, его и мой, то есть подойти ближе мне в любом случае не светило. Но расположение фигур и жестикуляция главных действующих лиц говорили о том, что сцена подходит к концу. Дядюшка Тавиньо, отдаленно напоминавший Вичаше, размахивал автоматом и что-то кричал. Явно не молитву. Между ним и американцем, как агнец на заклании, стоял Ферран. Хотя слово «баран», на мой взгляд, ему подходило больше. Бедолага выступал переводчиком, и огребал с обеих сторон. Додсон обращался к Отавиу. Тот сначала согласно кивал, потом до него доходило, что он вот-вот забьет автогол, пугался и начинал что-то тараторить, и лицо Эндрю искажалось досадой. В общем, Додсон в споре проигрывал по всем статьям. Всё же Слово Божие за последние сто лет заметно потеряло в весе против нехитрых посулов Золотого Тельца.

Словно отражая напряженность момента, над скалой полыхнула молния, вспыхивая отблесками на груди американца и босса бандитов. Крест и тунха. И на короткий миг мне показалось, что позади, чуть в отдалении, на скале стоит кто-то еще. Кто-то с посохом в руке и длинном плаще-покрывале. Этот кто-то ударил посохом по скале, и оглушающий грохот грома заполнил долину.

– Кажется, американец мне что-то подсыпал, – поделилась я наблюдениями с Уэйдом.

– Рад, что ты это осознаешь, – кивнул он. – Может, уже пойдем в лагерь?

Как это «в лагерь»?

Порыв ветра трепал палатки, выставленные на пологом берегу, и несколько человек бегали вокруг них, пытаясь укрепить. Четверо работали лопатами под скалой, углубившись уже по пояс, отирая лбы и поглядывая на небо. Двое возились под нависающей скалой. За пять сотен лет, прошедших со сно-событий, речушка хорошо вгрызлась под ее основание, и теперь там образовалась естественная ниша. В нее и пытались утрамбовать бандиты какие-то ящики. Впихнув очередной, они пошлепали через ручей к лагерю.

Наверное, галлюциноген, которым меня опоил Эндрю, был особенно забористым. Потому что с такого расстояния я четко разглядела лицо призрачного Матхотопа. Оно не было суровым или озабоченным, каким я видела его обычно во снах. Он был весел, практически счастлив, и даже несмотря на пластинку в носу я видела, как он хитро улыбался, будто замыслил какую-то каверзу.

В следующую секунду он занес свой посох, задержал его в воздухе, словно наслаждаясь моментом, и обрушил его вниз. Никогда я не видела, как бьет молния. Не вообще, в небе, а куда-то конкретно. Воздух пронзил похожий на голограмму ветвистый росчерк, впечатываясь темно-синим следом в сетчатку. По всем законам физики молния должна была ударить в скалу. Или в ручей. Но она ударила в ящики. Со взрывчаткой. Как выяснилось. Потому что за ударом последовал взрыв. Огонь, черный дым… и медленно оседающая скала вместе со стоящими на ней людьми. Кроме висящего в небе полупрозрачного Матхотопа.

То ли направление ветра изменилось, то ли воображение сыграло со мной злую шутку, но я услышала вопли. Брай дернул меня к себе, впечатывая лицом в грудь и осторожно, чтобы не потревожить раненное плечо, прижимая к себе двумя руками. Позади слышался грохот падающих камней, сквозь который мне чудился хохот жреца. Маньяк, да он просто маньяк! Пятьсот лет ждать, чтобы уничтожить тунху и крест, память о своих соперниках!

Так!

Я что, всерьез это сейчас?

Матхотоп, Апони, Шиай, брат Августин – всё это плод моего излишне живого воображения художника. Призрак – последствие галлюциногена. Или наркотика. Что там мне подсыпал коварный Эндрю?

Я вывернулась из теплого кольца рук Брайана и обернулась. Пыль еще стояла столбом над местом, ранее возвышавшимся над долиной. Никаких призраков в небе не было. Тяжелая капля дождя упала прямо мне на нос. Брай быстро вынул из своего рюкзака дождевик и накинул на меня. Ливень обрушился чуть раньше, чем он сам успел спрятаться под плащом. Под пологом леса его разрушительная сила была не столь заметна, а над долиной вода лилась, казалось, сплошным водопадом. Чудом оставшиеся в живых бандиты забивались в свои палатки.

Мы молчали.

А что тут сказать?

– Нужно будет вызвать спасателей, – произнес наконец Брайан неуверенно.

Мы оба прекрасно понимали, что спасать некого. Но я кивнула. Нужно. Только связь пропала. Наверное, от молнии пострадала не только скала.

Уэйд приобнял меня.

Я смотрела на долину, и словно в кино, на картину ливня в долине накладывался другой кадр. С другим ливнем. Под которым отсюда навсегда уходила беременная от жреца Апони.

Беременная…

Кхм.

– Брайан, скажи, пожалуйста, а вот… у тебя в номере… Не сочти меня слишком подозрительной… Но, в общем, ты предохранялся?

Последовавшая пауза меня не порадовала.

– Родится мальчик, назовем Матхотопом, – флегматично заявил… этот… этот…

Я развернулась и со всей силы врезала ему кулаком по плечу. Он ойкнул. Небо разразилось довольным хохотом грома. С очень знакомыми интонациями.

– Ну я же не специально, – изобразил Брай жалобное выражение на лице.

– Еще бы ты специально… – буркнула я.

– Специально я не додумался, – повинился он, и до меня только спустя несколько секунд дошел смысл сказанного.

– Ты что?!

– Ну, сама подумай, ты послала лесом целого графа, будущего герцога. А я кто? Всего лишь виконт, – с чисто британской невозмутимостью заявил… виконт, с позволения сказать.

– Даже не думай! – обрезала я.

– Почему? – поинтересовался Уэйд.

– Брай, давай посмотрим на ситуацию трезво. Я ни при каких обстоятельствах не собираюсь возвращаться в Великобританию. А ты не сможешь жить вне своего posh-общества.

– Как-то же я прожил пять лет среди колумбийских раздолбаев, – ухмыльнулся Уэйд и увернулся от моего тычка здоровым локтем. – А что? Мне понравилось жить… так. Ну, в смысле, приключения, расследования. Я подумал: а может мне в Париже в частные детективы податься? Не зря же я юридическое образование получал? Или в модели пойду. Как ты думаешь, меня возьмут в модели?