Осквернитель - Павел Корнев

Я покрутил головой, размял шею и только тогда прервал свое затянувшееся молчание:

– Не так давно ты доставил мне много хлопот, но я подарил тебе второй шанс. Мог этого не делать, и никто бы меня не осудил, но подарил. Так?

Пахартец медленно кивнул.

– Я был уверен, – продолжил я, – что ты возьмешься за ум и станешь держаться подальше от неприятностей. И представь, каково было мое удивление, когда мне сообщили, что ты опять взялся за старое!

– Боюсь, не понимаю вас, мастер Шило, – ответил владелец «Золотого Лотоса», опуская взгляд.

– Ограбление, – подсказал я, пытаясь определить источник растекавшейся по кухне Скверны.

Однорукий пахартец встрепенулся и с нескрываемым облегчением уверил меня:

– Я не имею к этому никакого отношения! Никто из моих людей не причастен к налету на курильню! Можете не сомневаться, мастер Шило…

Обычно облыжно обвиненный человек испытывает возмущение и раздражение. Но если тяжким грузом давит иная тайна, тогда в первую очередь накатывает облегчение. Так уж устроены люди, и не важно, истинной они веры или язычники.

Услышав обвинение в грабеже, владелец «Золотого лотоса» испытал облегчение. И так уж случилось – испытал облегчение не только он.

Сильные эмоции – враг концентрации; воздух в кухоньке на миг подернулся рябью, и в тот же миг я крутнулся на месте и ударил за спину выдернутым из чехла на поясе ножом.

Ударил в пустоту, а изогнутое лезвие угодило во что-то мягкое, скрежетнуло о кость и глубоко засело в теле скрытого мороком человека.

Тотчас Хмурый пронзительно свистнул в боцманскую дудку, подавая сигнал подельникам, а Карл Вадер ткнул кулаком в живот повара с разделочным ножом, ухватил его за шею и со всей силы приложил лбом о раскаленную плиту. Владелец заведения рванул было ко мне, но ошарашенно замер на месте, когда я резким движением высвободил клинок.

Брызнула кровь, возникшая из ниоткуда черноволосая ведьма зажала рану под левой грудью, широко распахнула в немом изумлении глаза и замертво рухнула на пол.

Опустившись на одно колено, я провел над ней левой ладонью, почти сразу почувствовал непонятное сопротивление и резким рывком выдернул бурлившую внутри язычницы скверну.

Ах! Будто после раскаленной пустыни к ледяному роднику приник!

Волна свежести пробежала от макушки до пяток, усталость схлынула без следа, а боль утихла, более того – ватной периной навалилось умиротворение.

– А ведь тебе давали шанс, – произнес я, стряхивая кровь с изогнутого клинка.

Владелец «Золотого лотоса» попятился, бросивший работу персонал сгрудился у него за спиной. В обеденном зале послышался непонятный шум, Хмурый выглянул туда, сразу вернулся и заявил:

– Порядок. Девчонка у нас.

– Что?! – не поверил я собственным ушам и попросил Вадера: – Проверь.

– В карете, – подсказал головорез.

Карл убежал, а я ткнул ножом в сторону хозяина заведения, но так ничего и не сказал, собираясь с мыслями.

Нашли дочь Густава Сирлина? Здесь?

Но в этом нет никакого смысла!

Никакого, мать его, смысла!

– Приберись здесь, – приказал я однорукому какое-то время спустя, опустил руку с ножом и добавил: – А когда приберешься, подумай о достойной компенсации моего беспокойства. – Вышел из кухни и предупредил Хмурого: – Избавьтесь от него, только без шума.

– Сделаем, – кивнул головорез.

– Но не сегодня. На днях.

– Хорошо.

Сбежав с крыльца, я подскочил к карете и спросил Карла Вадера:

– Ну?

Тот тяжело оперся на трость и подтвердил:

– Это Луиза.

«Проклятье!» – мысленно выругался я.

Что происходит?! К чему были все эти сложности, если девчонку банально продали пахартцам?

Зачем тогда похищать Леопольда? И…

…и тут меня словно киянкой в темечко тюкнули.

Берта! Тьма коснулась Берты, когда спятивший чернокнижник пытался снять с нее лицо, и вытравить проклятие до конца не удалось ни святым отцам, ни нанятой мной ведьме.

Неужели кто-то сообщил об этом Марку, раз он избавился от дочери Густава, продав ее пахартцам?

Больной на всю свою несчастную голову ублюдок!

– Себастьян! – осторожно тронул меня за плечо Карл Вадер. – С тобой все в порядке?

Я поднял глаза к небу, усилием воли закрутил переполнявшую душу скверну в ледяной клубок и только тогда односложно выдавил:

– Нет!

– По тебе и видно.

– Отстань! – Оттолкнув Карла, я забрался в карету и оценивающе глянул на вызволенную из плена девчонку.

Та, высокая и слегка нескладная, с черными волосами и столь же темными, как у отца, глазами, сидела и пристально смотрела на Густава Сирлина. Ни сломленной, ни даже особо напуганной она не казалась. И только когда к нам присоединился Карл Вадер, ее бесстрастное лицо немного оживилось.

– Дядя Карл, так это и есть тот самый Темный сотник? – указала она на Густава. – Он мой отец?

– Да, – подтвердил Карл и обеспокоенно спросил: – С тобой точно все в порядке?

– Кормили отвратительно.

– Вопрос не об этом.

– Переживу, – отрезала девчонка и вновь замкнулась в себе.

Я велел кучеру ехать в порт, прикрыл дверцу и очень мягко произнес:

– Луиза, мне очень важно знать, с тобой еще кого-нибудь держали?

Девчонка сначала глянула на Вадера, потом мотнула головой:

– Нет, никого.

– Ты уверена?

– Не дави на нее, – попросил Густав.

– И в мыслях не было, – ответил я и едва не свалился с лавки, когда карета неожиданно резко замедлила ход.

С улицы донесся разговор на повышенных тонах, дверца слегка приоткрылась, и к нам заглянул Хмурый.

– Облава. Готовьтесь уходить дворами, – тихонько произнес он. – На счет три…

– Обожди, – попросил я и осторожно выглянул на улицу.

Дорогу перегородили несколько верховых стражников, от соседнего перекрестка, отрезая путь отступления, спешили полдюжины вооруженных алебардами бойцов.

– Всем выйти! – рявкнул командир конного патруля.

– Вы не имеете права! – угрюмо пробурчал кучер. – Я везу пахартского вельможу, будет большой скандал!

– Не важно!

– Вы пожалеете, – продолжил настаивать на своем подручный Хмурого. Он понизил голос и с явственной угрозой добавил: – Точно пожалеете…

Командир патруля подался вперед и столь же тихо ответил: