Крылья тьмы - Терри Брукс

Бек спустился к капитанской каюте и проскользнул в дверь. Квентин Ли спал в своей постели, и его дыхание было глубоким и ровным, он лежал, отвернув лицо от единственной свечи, горевшей рядом. Иллюминаторы были закрыты ставнями и занавешены, так что ни свет, ни звук не проникали наружу. Воздух в каюте был спертым. Бек хотел было задуть свечу и открыть ставни, но решил, что это неразумно.

Он подошел к сестре. Грайан лежала на своем соломенном тюфяке, подтянув колени, с открытыми глазами. На ней было ее серое платье, а сверху наброшено легкое одеяло. Руэ причесывала ее сегодня, и темные пряди волос сверкали в свете свечи, подобно шелковым нитям. Пальцы ее были сцеплены вместе, а губы изогнулись, возможно в ответ на затаенное сожаление или беспокойное видение.

Бек усадил ее так, чтобы она опиралась на переборку, а сам сел напротив нее. Он смотрел на нее, больше ничего не делая, перебирая все, что знал, пытаясь решить, что делать дальше. Ему нужно было разбить защитную скорлупу, в которой она закрылась, но, чтобы сделать это, следовало понять, от чего она защищалась.

Он попытался представить себе это и потерпел неудачу. Внешне она выглядела почти ребенком, но под этой внешностью скрывалась натура жестокая и безжалостная. Это вовсе не исчезло, даже после столкновения с магией меча Шаннары. И что это за деяние, которое отстояло отдельно от других? Что за кошмарное прегрешение, с которым она не могла примириться, совершив так много дурного?

Бек сидел, уставившись на нее так же, как она — на него, при этом никто из них на самом деле не видел другого, ибо мыслями оба они пребывали в иных местах.

Бек подумал о детстве Грайан, когда она была похищена и попала в руки Моргавра. Могло ли что–нибудь случиться тогда, как предположила Руэ, нечто настолько ужасное, что она не могла простить себя за это? Было ли там что–то, о чем он не знал, но должен догадаться?

Внезапно ему пришло в голову, что он неверно подходит к этому. Может быть, она сожалеет не о том, что совершила, но о том, чего ей не удалось сделать. Возможно, не преступление, но упущение мучает ее. Ведь вполне возможно, что Грайан не может простить себе того, что, как она полагала, она должна была сделать и не сделала.

Он вспомнил слова, произнесенные Грайан той ночью, когда она спасла жизнь Квентину: что Беку не следует плакать, что она рядом, что она, его старшая сестра, вновь будет за ним приглядывать.

Но она сказала еще что–то. Она сказала, что никогда больше не бросит его, что она так виновата, что оставила его. Она плакала и повторила несколько раз: «Мне так жаль, так жаль».

И тут он подумал, что нашел то, чего она никак не может простить себе. Шестилетний ребенок, она спрятала его в подвале, пытаясь спасти ему жизнь. Она прятала его в погребе, слыша, как погибают наверху ее родители. Оставив его там, она отправилась за помощью, но не выбралась даже за пределы своего двора. Ее похитили и увезли, а затем обманули, заставив думать, что он тоже погиб.

Она так и не вернулась за ним, и никогда не возвращалась туда, чтобы выяснить правду. Сначала это не имело значения, потому что ребенком она была в неволе у Моргавра и верила его объяснениям. Повзрослев, она понемногу начала сомневаться. Именно поэтому она была так заинтересована историей Бека, когда они впервые встретились в лесу той ночью, после сражения в развалинах. Поэтому она не убила его, когда именно этого и следовало ожидать от ведьмы Ильзе. Его слова, его внешность и его магия не давали ей покоя. Ее взволновала эта возможность: он мог оказаться именно тем, кем представлялся, а все связанное с ним, все, во что она верила, было неправдой.

Это означало, что она бросила его умирать, когда ей следовало вернуться и спасти его.

Ему бы и в голову не пришло винить ее за это, но себе она не находила прощения. Она подвела родителей и бросила его. Она отказалась от своей жизни за пригоршню лживых историй и глупую жажду мести.

Он был настолько поражен мыслью о том, что все может оказаться так просто, что сразу не мог поверить в то, что это возможно. Но она мыслила совершенно не так, как он, и не так, как остальные. Она прошла через очищающую магию меча Шаннары, чтобы возродиться в этом мире, усмиренная пламенем, которое он с трудом мог себе представить, обожженная истинами, столь многочисленными и безжалостными, что они уничтожили бы более слабую личность. Она выжила в силу своей натуры, но поэтому же и получила большие повреждения.

Что же ему делать?

Бек боялся ошибки, но не имел представления, в каком еще направлении продолжать поиски. Он должен был попытаться применить свое новое понимание, чтобы преодолеть ее защиту. Он должен был выяснить, прав ли он.

Выбор были невелик. Бек мог призвать магию песни желаний либо поговорить с сестрой обычным голосом. Он выбрал последнее. Придвинувшись ближе к ней, он приблизил лицо к ее лицу, положив руки на тонкие плечи, закрытые густыми темными волосами.

— Послушай меня, — прошептал он. — Грайан, слушай, что я скажу тебе. Ты можешь слышать меня. Ты можешь слышать каждое слово. Я люблю тебя, Грайан. Я никогда не переставал любить тебя, никогда, даже когда я узнал, кем ты была. Это не твоя вина, то, что с тобой сделали. Теперь ты можешь вернуться домой. Ты можешь вернуться домой, ко мне. Вот где твой дом — со мной. Я твой брат, Бек. — Он подождал немного, отыскивая ее пустой взгляд. — Ты спрятала меня от Моргавра и его мвеллретов, Грайан, даже не зная, кто это. Ты спасла мне жизнь. Я знаю, что ты хотела вернуться за мной, что ты хотела привести помощь для меня и наших родителей. Но ты не смогла сделать этого. У тебя не было возможности вернуться. Не хватало времени, даже если бы Моргавр не обманул тебя. Но пусть даже ты не смогла вернуться, ты все равно спасла меня. Просто спрятав меня так, что Трулз Рок смог найти меня и отнести к Страннику. Ты спасла меня. Я жив благодаря тебе. — Он умолк. Он действительно почувствовал, что она дрожит, или ему кажется? — Грайан, я прощаю тебя за то, что ты оставила меня, за то, что не вернулась, за то, что не узнала, что я все еще был жив. Я прощаю тебя за все это, за все, что ты могла сделать и не сделала. Ты также должна простить себя. Ты должна перестать прятаться от того, что произошло столько лет назад. Это не та правда, от которой нужно прятаться. Это та правда, с которой надо примириться. Мне нужно, чтобы ты вернулась ко мне, а не уходила все дальше. Прячась от меня, ты вновь покидаешь меня. Не делай этого, Грайан. Не уходи опять. Вернись ко мне, как ты обещала.

Она неожиданно задрожала, но ее взгляд оставался неподвижным, а глаза — пустыми, как лесные озера ночью. Он продолжал держать ее, ожидая от нее чего–то еще. «Продолжай говорить,— сказал он себе. — Так можно добраться до нее».

Вместо этого он начал петь, призывая магию песни желаний, почти не осознавая, что делает, напевая теперь слова, которые он только что высказал. Это был импульсивный поступок, инстинктивный ответ на его потребность связаться с ней. Он был так близко к этому, на грани прорыва. Бек чувствовал, как раковина, в которую была заключена его сестра, начала трескаться. Грайан была там, внутри, отчаянно нуждаясь в нем.