Загадка кольца с изумрудом - Лорен Уиллиг

Джефф, с уверенностью хозяина положив руки ей на нлечи и слегка хмурясь, отстранился и заглянул в глаза так, будто перед ним была книга на иностранном языке, читать которую давалось не без труда. Летти смотрела на него безмолвно и вопросительно.

Ей хотелось знать, единственно ли чувство долга побуждает его тревожиться. Кого он видит, когда они целуются, — Летти или Мэри. И изменятся ли их отношения по возвращении в Англию, либо вся эта столь непросто полученная близость окончится, едва они ступят на английскую землю, подобно представлению по пьесе Шекспира или волшебному золоту, что превращается в золу, как только его переносят в мир смертных.

Дверца была уже открыта. Кучер ждал.

Джефф наклонился, поднял пистолет и протянул его рукояткой вперед Летти, вкладывая в движения все, что не смог сказать, — уважение и… пожелание удачи.

— Будь осторожна, — произнес он.

Только и всего.

Экипаж стоял на месте до тех пор, пока Летти не взошла по ступеням к парадной двери, потом тронулся и поехал прочь.

Летти взялась за дверное кольцо и задержалась на крыльце, сожалея, что она ничего не сказала в ответ. Нo что было говорить? «И ты будь осторожен»? Не глупо ли давать подобные советы мастеру, когда сам в его деле почти ничего не смыслишь? К тому же из сердца рвались совсем иные слова.

«Будь осторожен» и «Я люблю тебя» — разные вещи.

Во второй фразе всего на слово больше, но его не выкинешь, как не уберешь ни кусочка из блестящих эпических поэм Гомера. Летти не смела говорить о любви — не из гордости, а поскольку не желала навязывать свои чувства тому, кто не мог их разделить. Джефф боготворил ее сестру. Все складывалось, как в шекспировской комедии: каждый любил безответно.

Что-либо изменить не в ее силах. Следовало принимать все как есть — довольствоваться теми радостями, какие только давал их союз. И не лишаться рассудка.

Увы, товарищество не заменяло любви.

— Почему вы не стучите? — Показавшаяся из-за двери белая рука затянула Летти внутрь. — Итак, идемте наряжаться?

Двумя мучительными часами позднее, теребя края галстука. Летти стояла у дома, где, бывая в Дублине, обитал лорд Вон.

Подобно прочим великолепным постройкам в Сент-Стивенс-Грин, огромный каменный особняк Вона весь светился на солнце. Фасад его еще не успел потемнеть от грязи и копоти. Хотя жилище Вона и уступало в размерах Клэнуильям-Хаусу и особняку Уэйли, кирпичных домиков с Генриетта-стрит в нем поместилось бы с десяток.

Летти задумалась, успешно ли продвигаются дела Джеффа и такой ли уж ловкий поджигатель мисс Гвен, как хвастается. Джефф сказал, действовать следует после шести — Эммет этим вечером ужинал с товарищами. Как только все уйдут, Джефф и мисс Гвен проберутся на склад и взорвут ракеты. Все очень просто. Если не помешает что-либо непредвиденное.

Летти снова взялась за край галстука.

— Оставьте в покое, — сказала Джейн, вышагивая в шляпе и с тростью столь уверенно, будто с ними родилась. Поступь се поражала величием, манеры — аристократичностью, а мужская сорочка сидела на ней так, что Браммел задохнулся бы от зависти. Одним словом, глядя на нее, никто не мог усомниться, что перед ними достойный представитель светского общества, который вышел на прогулку перед вечерними увеселениями.

Летти посмотрела на собственные панталоны. Увидев ее в них, Браммел тоже задохнулся бы, однако не от зависти — от ужаса. Мужские костюмы не шли ее полной низкорослой фигуре, как мисс Гвен — робость. Широкие бедра были созданы для рождения детей, не для панталон. Сюртук, по моде короткий спереди и с длинными полами сзади, лишь подчеркивал нелепость картины. Дабы грудь Летти казалась площе, а талия толще, Джейн обмотала их материей, оттого верхняя половина туловища Летти походила на живой бочонок с элем.

Повязка, спрятанная под сорочкой, жилетом и сюртуком, натирала кожу и пропитывалась потом. Хотя день для середины июля был и не слишком жаркий, Летти покрывалась испариной от страшного волнения и неудобства. Все ее помыслы были о гардеробе в собственной комнате, наполненном легкими муслиновыми платьями да туфлями. Жесткие сапоги, которые Джейн с трудом натянула Летти на ноги, сжимали икры и врезались в кожу при каждом шаге.

Вот почему большинство джентльменов с удовольствием просиживали вечера у камина — малейшее движение доставляло им адские муки.

— Опустите голову, — посоветовала Джейн, поправляя складки на галстуке Летти и уголки воротника. — Если кто- нибудь с вами заговорит, побурчите.

— Побурчать?

— Вот так. — Откуда-то изнутри Джейн послышался звук — нечто среднее между рычанием и ворчанием. — Среди мужчин это в порядке вещей.

Пытаясь повторить за ней, Летти выдавила из себя полувизг-полукашель.

Джейн вздохнула.

— Главное — опустите голову, — повторила она.

— М-мф, — произнесла Летти, тайком почесывая бок в том месте, где повязка впивалась в кожу.

— Не совсем то, что нужно, — сказала Джейн, — но уже лучше. Куда лучше.

Летти подняла глаза к небу и с трудом взошла вслед за Джейн по лестнице, гадая, долго ли придется страдать. В подобном виде было впору нападать на вражеский замок, а не наносить безобидные визиты. Вдобавок к негнущимся сапогам и уголкам воротника, накрахмаленным так, что ими можно было подлатать крышу, пистолет, спрятанный под жилетом, при каждом движении бил по ребрам, а склянка под рукавом выступала бугорком. Пресс-папье и булавки остались дома, но свисток был на цепочке для часов, а острый кончик ножниц, выглядывая из-под другого рукава, царапал ладонь. По счастью, оттого что панталоны плотно облегали фигуру, к бедру не стали пристегивать нож, в противном случае Джейн, верно, настояла бы и на этом.

Удивительно, что Летти не снабдили еще и пушкой. Можно было замаскировать ее под собаку и везти за собой на поводке.

Джейн подняла дверное кольцо и отпустила его, производя требовательный шум. За окнами по обе стороны ничто не двинулось. В столь немалом доме следовало держать человека, что следил бы за дверыо и впускал посетителей. Отголоски стука затихли в траве вокруг дома, а внутри так никто и не отозвался.

Нахмурясь, Джейн надавила на дверь набалдашником трости. Деревянный створ тотчас открылся, и взглядам гостей представилась поблескивавшая белизна полированного мраморного пола да бело-голубая лестница, которая казалась бесконечной. Следуя за Джейн, Летти осторожно вошла в огромную переднюю. Внезапно сделалось зябко. Не только из-за зловещей тишины. Холодом веяло от белых и бледно-голубых красок, отчего передняя напоминала заснеженный Олимп. Стены и потолок были одинаково светло-голубые, их украшали изображения диковинных листьев. Лилейный пол походил на устланное снегом поле, куда не ступала нога человека.

— Весьма и весьма странно, — пробормотала Джейн.

Летти заметила, как Джейн крепче сжала в руке трость, когда осторожно, будто просчитывая каждый шаг, двинулась вперед.