Проходящий сквозь стены - Юрий Никитин

– А что он вообще хочет?

– Не знаю, – ответила она убито.

– Может быть, – сказал он, – жаждет все-таки тебятрахнуть?

– Не знаю, – повторила она. – Не уверена.

Он передразнил:

– Не уверена… А что он может хотеть еще? Слушай, аможет быть, проблему решить проще? Поддайся, пусть он тебя поимеет, сразуощутит победителем! В старину такие, как он, дневники вели, галочкиставили, кто сколько баб покрыл. Казановы с комплексом Дон-Жуана! А послетого, как овладеют женщиной, так они это называют, тут же к ней охладевают… чтотебе и надо.

Я с ужасом видел, что она призадумалась. На лицесменяются выражения, я не улавливал, что в какой момент чувствует, но все жевсерьез размышляет, а это ну просто страшно, просто жутко, хотя я вроде бытолстокожий, а все равно жутко.

– Вообще-то в этом есть смысл, – сказала она, к ещебольшему моему ужасу. – Есть…

– Тогда проведи эту операцию в одно касание, –предложил он. – Сразу же при встрече отдай ему все, что он хочет, а такиехотят так мало…

«Так мало, – едва не вскрикнул я, – разве этомало?»

Она кивнула:

– Да, вы, мужчины, очень часто полагаете, что, переспав сженщиной, получили от нее все… К тебе или к нашим ребятам не относится, нобольшинство этих двуногих в самом деле так думает вполне серьезно. Возможно, тыправ. Но как-то делать неловко… из-за него.

– Из-за него?

– Да, – ответила она со вздохом. – Понимаешь, онвсе-таки преследует меня, хотя вот у Элизы и задница шире, и грудь больше.И сама яркая… Так что, боюсь, это ничего не даст. А переспав со мной,он всерьез будет считать, что получил на меня какие-то права. Будет не лучше, ахуже.

Он вздохнул, задумался. Я кипел, сгорал на медленномогне, плавился, Лина права, я по праву буду считать, что получил на неедополнительные права, потому что мы всегда больше обязаны женщине послеблизости с нею, чем до.

– Тогда просто постарайся держаться от него подальше. Сейчасу всех мышление бликовое, а память буферная. Когда появляется новый материал,старый стирается. Думаю, он поищет к тебе подходы еще чуть, а потом оставиттебя. Возможно, уже оставил.

А вот хрен тебе, сказал я беззвучно и добавилненавидяще: давай-давай, лей на меня грязь, сука позорная. Лей, все пойдет тебев зачет. За все заплатишь, за все. Обо мне так не разговаривают. А самдавай, показывай свою натуру, уже пора начинать лезть к ней за пазуху, щупатьза сиськи, задирать подол, а то и сразу снимать штаны, ведь уже давно знакомы,можно перейти на другой уровень общения…

Она не отрывала взгляда от монитора, водила мышкой, щелкалаклавишами и прокручивала колесико, иногда опускала глаза на клаву и настукиваладвумя пальцами, а он заходил к ней то справа, то слева. Я понимал, что еемаечка оттопыривается очень клево, можно при удаче рассмотреть даже розовыесоски, вот-вот запустит туда лапу, однако что-то его сдерживает, тоже смотрит вэкран, их головы почти соприкасаются, время от времени он тыкает пальцем вмонитор, бурчит что-то, она покорно кивает и тут же либо поворачивает картинку,либо что-то в ней меняет.

– Ладно, – сказал он и с великим сожалением встал из-застола. – Надо тянуть лямку дальше…

Она вздохнула.

– Да, надо. Как Вероника?

– Выздоровела. Это был не грипп, а простой насморк.

– Когда планируете?

– Она сейчас на четвертом месяце, – сказал ондовольно, – так что спешить особенно не надо, но поторапливаться стоит.Чтобы к моменту рождения ребенка мы уже зарегистрировались.

– Кто будет, мальчик или девочка?

Он вздохнул.

– Не знаю, эта процедура опознавания стоит денег, а откудаони у нищего студента? Тех денег, что я получаю, разгружая по ночам вагоны,хватает только на пропитание да на одежду…

– Ты половину отсылаешь родителям, – уличила она.

Он смущенно развел руками.

– У них совсем крохотные пенсии.

– Эх ты, – укорила она. – Другие с родителей тащатпоследние копейки, а ты от стипендии отрываешь…

– Не от стипендии, – сказал он строго. – Родителиуверены, что я выгодно устроился на подработку в одной богатой фирме. Ничего неделаю, а жалованье идет. Пришлось наврать такое, иначе бы ни за что денег невзяли. Вообще студенту нельзя жениться. Будет заниматься только женой –появятся хвосты. Будет заниматься только учебой – появятся рога.А будет заниматься и тем, и другим – отбросит копыта.

– Выдержишь, – сказала она без уверенности вголосе, – ты двужильный.

Она грустно улыбнулась, он шагнул в прихожую, сказалнеожиданно:

– А знаешь, Лина, мне тот буржуйчик даже чем-топонравился. При всей тупости в нем есть что-то, что не дает ему оставаться вего болоте. Возможно, он и к тебе потому прилип, что инстинктивно чувствует втебе силу… которую за деньги не купить. Не знаю, но ты уж не убивай егослишком… резко. Я понимаю, что он тебе не пара, но все-таки он не самоепоследнее говно.

На пороге она поцеловала его в щеку, я вскипел, и сказалаласково:

– Передай это от меня Веронике. Скажи, что я ее люблю и снетерпением жду вашего ребенка.

– Передам, – пообещал он.

Она закрыла за ним дверь, а когда вернулась свою комнату,счастливое выражение исчезло, сменившись тревогой. Мелодично и совсем непугающе звякнул телефон, она вздрогнула и посмотрела на него дикими глазами.Выждал пять звонков, потянула дрожащие пальцы к трубке, но, когда подняла,заставила себя сказать нормальным деловым голосом:

– Алло?

Я слышал, как донесся девичий щебет, слов не разобрал,но лицо Лины сразу расслабилось, она заулыбалась, вздохнула с облегчением, чтозвонит подруга, а не этот тупой богатенький маньяк… Я чувствовал такойстыд и такую ненависть к себе, что, если бы мог остаться в этой стене навсегда,превратившись в бетон, я бы это сделал с великим счастьем.

В универе можно особенно не таиться, а в коридоре прощечитать списки отличившихся, проштрафившихся, отчисленных, призванных в ряды, ия, абсолютно неотличимый от остальных студентов, бродил по коридорам,заглядывал в аудитории, старался понять мир, в котором живет Лина, ощутить, чтоей здесь недостает, что нужно сделать, чтобы чувствовала себя счастливой дажездесь.

Когда прозвенел звонок, я поспешил к лифту, но тот запоздал,а между закрывающихся дверей успела проскочить юркая девушка. Я узналВеронику.

Она дружески кивнула мне, дверь закрылась, лифт двинулсявниз. Вероника косо посмотрела в зеркало, чуть выпрямила спину. Поймав мойвзгляд, смущенно улыбнулась. Взгляд ее был дружеским, от нее вкусно и призывнопахнет, у меня кончики пальцев зачесались взять ее за бедра и хозяйским рывкомпридвинуть к себе.