Соло для демона - Елизавета Шумская

– Что?! – Эггерра даже расхохотался. Никогда во всей его многовековой жизни ему не было так смешно. Он смеялся, смеялся и никак не мог остановиться. – Ты понимаешь, что ты говоришь, глупец? – успокоился демон так же резко, как и расхохотался. Голос стал злым и режущим, как лезвие шаманского ножа. Ему уже надоело нахальство этого мальчишки.

– Отлично. – Джейко спокойно переждал взрывы смеха, а теперь прямо смотрел в эти багровые глаза. – И поэтому с сожалением вынужден заметить, что вы не являетесь гражданином Эсквики. Просто не удосужились за столько лет оформить необходимые документы. А коли так, то я могу только передать материалы уголовного дела в посольство вашей родины. Что я и сделал. Чтобы предстать перед судом по вашим законам и в государстве, гражданином которого вы являетесь, вы должны покинуть Эсквику в течение трех дней. Вот постановление о вашей депортации. – Тацу показал эллую еще один документ.

Полудемон, похоже, не знал, смеяться ему вновь или начать убивать: чтобы ему, могущественнейшему даже среди своих сородичей эллую, заявили такое!!!

Так и не определившись, Эггерра просто чуть склонил голову набок и хмыкнул:

– И кто же меня будет депортировать? Ты, что ли?

– Отнюдь, – улыбнулся Джейко, понимая, что пришел самый главный момент. – Они.

Из воздуха за его плечами вдруг материализовались два полупризрачных демона, похожих как близнецы и одинаково страшных со своими мощными, покрытыми чешуйками крыльями и ухмылками во все несколько сотен клыков.

– Ну здравствуй, Эггерра, – разве что не пропел тот, что справа.

– Давно не виделись, братишка, – прокаркал второй, разминая больше похожие на пруты пальцы.

– Оказалось, что вы и на родине успели пошалить, лэр Эггерра, – улыбнулся Джейко. – Ваше правительство с радостью согласилось прислать своих стражей, чтобы помочь вам добраться до родных пенатов.

Это было правдой. Просто так из Ла-эллуи не уезжали. Эггерра немало там наворотил. Их правительство давно точило на него зубы. Но добраться до него в Эсквике не было никакой возможности, да и где он – им было неизвестно. Но эллуй со свойственным его расе пренебрежением отнесся к получению гражданства, что позволяло депортировать его, чтобы судить по законам той страны, к которой он принадлежал. И в то время как для суда Эсквики собранных доказательств явно не хватало, для эллуев это не имело принципиального значения: там Эггерру ждали старые грехи, а карали за них страшно.

– Тттаацццуу!!! – умудрился прошипеть даже звонкие звуки полудемон.

– Да, лэр Эггерра, все именно так. Только вот скажите, зачем вы убили Алиеру? Чем он вам-то не угодил?

И тут Эггерра рассмеялся вновь. Его ждала битва, возможно, смерть, поражение и страшная участь, но сейчас он смеялся, и на то были причины.

– Алиера был моим лучшим учеником. Самым лучшим. Даже не «шут», выше. Он прошел все, что остальные могли ему предложить, но они всего лишь люди, и их пороки и страсти сильны, но всего лишь людские пороки и страсти. А Алиера хотел большего. Ему было не понять, что чувствуют демоны, но он хотел узнать то, что узнают только раз в жизни, – смерть. Свою собственную смерть. Ему оставался последний экзамен, чтобы стать «шутом», и я сказал ему: «Удиви меня». – Было видно, что Эггерра до сих пор испытывает почти экстатическое наслаждение, вспоминая это. – И он назначил мне встречу. У него дома, в предрассветных сумерках. Держи, Тацу, поучись у настоящего мастера…

И к ногам Джейко полетел исписанный знакомым почерком листок.

На миг на него отвлеклись все трое, и именно этот момент использовал Эггерра, чтобы начать растворяться в сине-сером тумане. Крылатые эллуи рванулись следом, на ходу пропадая на этом уровне восприятия.

А Тацу опустился на корточки, чтобы подобрать листок и прочитать то, что долго еще не будет давать ему покоя.

«Ты можешь научить меня всему. И твои „шуты“ дали мне чувствовать жизнь каждой частицей моей души, каждой клеточкой моего тела. И я пел об этом. Пел так, чтобы каждый почувствовал то, что испытал я. Но помнишь…

Танцуй под этот мой мотив, танцуй,

Так каждый пляшет с наслажденьем снова,

Последние мгновения воруй,

Когда до поцелуя смерти только слово.

И я плясал. Плясал с упоением и жаждой. Брал все, что ты мне давал. Пытался понять жизнь до самого ее дна, каждую ее сторону. И пел. Да, пел. Я пел это и вдруг понял, что, получив все возможные наслаждения и увидев почти все, я так и остался в рамках. Рамках, которые ставит жизнь. Не вышел за них. Не преступил. А значит, не испытал ничего действительно невероятного, не испытал главного. Не попробовал Смерти. Кто не умирал, тот и не жил.

Я чувствовал Жизнь так, будто она была вином. Теперь я хочу так же почувствовать Смерть. Мне безумно, безумно интересно, что это такое, каков ее вкус.

Ты научил меня этому любопытству. Благодарю.

Интересно, а ты сам испытывал, что это такое? Может, я здесь превзойду тебя? Как думаешь? В любом случае рано или поздно испытаешь. Так что…

Увидимся за Последней Рекой и обменяемся впечатлениями.

До встречи, мой демон».

– Но почему такой странный способ самоубийства? – Инема Куарсао сидел на стуле с витой спинкой в одном из ресторанов Ойя.

Пока у Джейко гостили подруги – а то, что они пробудут еще долго, не вызывало сомнений, – визиты в Синие Горы отменялись. Но кто сказал, что они просто не могут пообедать вместе, тем более у Белого Тигра тут действительно были дела. Инема любил совмещать приятное с полезным.

– Я думаю, это был привет Лее. – Тацу с каким-то особенно глубоким чувством удовлетворения рассматривал обожаемые белые волосы и голубые глаза собеседника. Сегодня тот как никогда был похож на настоящего тигра – вальяжного и обманчиво спокойного. «Мой сытый хищник», – Джейко разве что не облизывался, глядя на любовника. – Мне кажется, он не верил, что ее опыты могут действительно привести к воскрешению. Я еще раз допросил Верона и Лею, так вот: Алиера ничего не знал про их эксперименты, а когда узнал – был поражен. И я его понимаю. У Лакоста мозги стояли на своем месте, пусть и кажется порой обратное. Он не только без очков смотрел на те жертвы, которые эта парочка приносила утопической идее, я имею в виду многочисленные смерти людей, прямо или частично вовлеченных в это дело, но ему вдруг открылось все, что Кемли из себя представляет. Просто он понял, что она совсем не дива его сердца, а ее необычность и недоступность – просто последствия воздействия лазоревых кристаллов, ее общей истеричности и равнодушия к нему. Хакт частично подтвердил эти мои выводы. Мол, после того, как Лакосту стало известно об их экспериментах, он какое-то время не появлялся рядом с ними, а потом как-то обмолвился: «Я думал, она такая… такая… а оказалось…» Тогда Верон не обратил на это внимания, а вот сейчас вспомнил. Но чувства к ней все равно полностью погасли. Так что эти лазоревые кристаллы в сердце, как мне представляется, были своего рода посланием Лее: мол, ты легко убивала людей ради какой-то там великой или не очень цели, а для кого-то, возможно, и они были родные и любимые, а теперь почувствуй, каково это для них было. Как-то так. Не думаю, что он надеялся на воскрешение. Не тот это был человек, чтобы верить в непроверенные теории. Да и в предсмертном послании Эггерре тогда был бы другой текст.