Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

Хотя он редко бывал последовательным, больше всего ядовитости Бертон оставлял для африканцев. Как и в случае восточных людей, ими должен управлять страх. Единственной формой правления для них был «деспотизм с железной рукой и львиным сердцем»[948].

Однако Бертон не одобрял тиранические методы, используемые в Африке Генри Мортоном Стэнли. «Он стреляет негров, словно это обезьяны»[949], — жаловался искатель приключений.

Последний биограф Стэнли отрицал это, указывая: его герой был в меньшей степени расистом, чем Бертон, и менее запятнан кровью, чем Бейкер, и имел склонность «преувеличивать количество потерь»[950] ради журналистского эффекта.

Сообщения Стэнли определенно нанесли серьезный ущерб его репутации. Он рассказывал об актах насилия с бездушием и безразличностью, что делало их вдвойне отвратительными и мерзкими. Этот путешественник хвалил «добродетельность хорошего кнута», который заставлял ленивых носильщиков «снова работать, а иногда и очень усиленно»[951]. Кроме того, сожжение деревень враждебно настроенных племен поразительно «успокаивающее влияло на их нервы»[952].

Либералы в Англии негодовали. «Сатердей ревью» протестовала, утверждая: Стэнли занимается «всеобщим, необоснованным и бессмысленным убийством». Еще хуже то, что этот журналист из янки, который «воевал, как Наполеон», используя ружья дальнего радиуса действия и разрывные пули против испуганных дикарей, при этом он поднимал и британский, и американский флаги[953].

Конечно, Стэнли был только натурализованным американцем. Как настаивали многие его враги, он начал жизнь, как незаконнорожденный из Уэльса, его воспитывали в работном доме в Сент-Асафе. Но он всегда избегал публичного признания «жуткого клейма из-за отсутствия родителей и унизительного положения»[954].

В возрасте семнадцати лет, в 1858 г., он сбежал, чтобы вести бродячую жизнь на другом краю Атлантики, а во время Гражданской войны в Америке успел послужить по обе стороны. После этого он стал бродячим репортером и в итоге нашел работу в самом «желтом» из всех «желтых» изданий Нью-Йорка, в «Геральд». Ее владелец Джеймс Гордон Беннетт-младший был самым ярким зверем в газетных джунглях и оценил тигриные качества, которые сделали Стэнли самым великим из всех исследователей Африки.

Молодой репортер не отличался привлекательностью. Он был плотного телосложения, уродливым и неотесанным. Но Стэнли создавал «впечатление подавляющей и сконцентрированной силы», а его глаза, «озера серого огня, как казалось, жгли и заставляли сжиматься все, на что он обращал внимание»[955].

Перед тем, как отправить Стэнли в путешествие, которое принесет ему славу, Беннетт приказал ему осветить еще одно британское предприятие в Африке. Оно стало идеальной иллюстрацией того, как могли быть использованы техника и технология для реализации все более агрессивных амбиций империалистов середины викторианской эпохи.

В 1868 году генерал сэр Роберт Напьер, закаленный ветеран многих войн, был отправлен для вторжения в Эфиопию. Целью его экспедиции являлось спасение примерно шестидесяти пленников-европейцев, лишенных свободы императором Теодоросом. Но кампания стала и парадом силы. Она планировалась для поддержания британского престижа в Африке, укрепления правления в Индии и демонстрации возможным соперникам в других местах, что власть метрополии простирается далеко за моря, а правит она не только на волнах.

Америка начала отстраиваться заново после капитуляции Ли в Аппоматтоксе. Германия двигалась к объединению после того, как Пруссия Бисмарка нанесла поражение Австрии в Садове (1866 г.) Франция Наполеона III, которая только что приобрела часть Китая, казалась готовой для эксплуатации Суэцкого канала.

В это время подданным королевы Виктории болезненно напоминали об «эфемерной природе британского превосходства за морями»[956]. Беспокойство об упадке как в экономической, так и в политической сфере стало главной причиной британского участия в схватке за Африку. Для нее авантюра в Абиссинии служила репетицией. Однако непосредственной причиной миссии Напьера стал повторяемый крик «Я — римский гражданин», издаваемый общественностью из-за незавидного положения белых пленных в руках «жуткого варвара»[957].

Эта характеристика появилась не просто из-за предрассудков. Ведь Теодорос, который прошел к трону по крови, являлся эфиопским Калигулой. Он жестоко и своенравно правил изолированным царством, где люди (как сказал Гиббон) «спали почти тысячу лет, забыв о мире, который забыл о них»[958].

И в самом деле, мало что изменилось с тех пор, как Август увел свои легионы. Эфиопы носили белые хлопчатобумажные шаммы (тоги), мазали волосы прогорклым сливочным маслом, пили тедж (мед) и ели сырое мясо, вырезанное у живого скота. Трупы свисали с деревьев, служивших виселицами, люди жили в хижинах конической формы цвета навоза (тукулах). Имелось много нищих с отрубленными конечностями или изуродованных каким-то другим образом.

Гражданская война являлась частью эфиопской жизни в той же мере как и ослепительно яркая атмосфера, великолепные горизонты и первобытная дикость. Но в некотором смысле Теодорос мог считаться прогрессивным правителем. Он выступал против пабства, защищал коптскую веру и обращался к другим христианским государствам.

Министерство иностранных дел Великобритании не ответило на его письмо королеве Виктории, которая ранее послала ему пару серебряных пистолетов. А именно то, что он не получил ответа, привело к захвату заложников.

Император попытался модернизировать свое феодальное хозяйство, оснастил своих людей мушкетами и мортирами, обучал их военному делу в европейской манере, даже платил им. На озере Тана он построил большой макет колесного парохода из папируса, «с парой колес, приделанных по бокам, которые поворачивались при помощи ручки, прикрепленной к обычному жернову»[959]. «Пароход» затонул.